Короны Ниаксии. Убить вампира-завоевателя. Карисса Бродбент

подводили, время давно перевалило за полночь. Ткань шатра была плотной, и это мешало слышать разговоры вокруг, но кое-что уловить удалось. Солдаты сетовали друг другу на утомление и голод. Командиры распекали ленивых молодых воинов. Естественно, я была не настолько сильна в обитранском языке, чтобы понимать каждое слово.

      Я лучше многих сестер знала: все люди более или менее одинаковы. Но даже я ожидала от свирепой вампирской армии чего-то… не столь банального. Увы, эти разговоры до смешного напоминали роптания человеческих солдат, которые я слышала в детстве.

      Все глубже погружаясь во внешний мир, я попутно расслабляла тело для лучшего восприятия. Тугие нити тянулись дальше и дальше, соединяя меня с бесчисленными вампирами лагеря.

      Иногда юные арахессы, едва сдерживая слезы, спрашивали меня, прекратится ли когда-нибудь боль. Вид у них был несчастный, да и ощущения не лучше. Их изматывал новый способ восприятия мира, перемены в разуме и теле. Все это тяжким грузом наваливалось на них. В такие моменты я испытывала постыдное желание обнять их, погладить по волосам и успокоить сладким враньем вроде: «Да, сейчас тяжело, но потом боль пройдет».

      Естественно, ничего подобного я им не говорила. Это было бы слишком легким и бесчестным утешением. Таким послушницам я твердила другие слова: «Однажды эта боль перестанет что-либо значить для вас, зато сила, которую она дает, будет значить очень и очень много».

      По крайней мере я им не лгала. Наша боль никогда не прекращалась, а становилась чем-то маловажным, еще одним телесным ощущением.

      Но даже при моем многолетнем опыте навалившаяся тяжесть от созерцания лагеря и тысяч душ оказалась предельной. С каждым новым насильственным броском подсознания, расширявшим границы восприятия, голова болела все нестерпимее. Между лопатками струился пот.

      Старшие и младшие командиры, рядовые обоего пола. Этим вампирская армия заметно отличалась от армий Глеи, куда женщин почти не брали. Возрастной разброс тоже удивлял: от мальчишек-подростков до бывалых солдат.

      Все эти обрывки сведений я собирала воедино. Фактов было предостаточно. Теперь мне требовались эмоции.

      Утомление. Голод. «Я уже три проклятых дня ничего не ел». Но голод не мешал вампирам сохранять решимость и испытывать удовлетворение. «Вапрус был ощутимой победой. Хоть и далеко, но мы добрались».

      Завоеватель. «Скажи, что они думают о…»

      – Эй! Прорицательница!

      Кто-то сжал мои плечи и сильно встряхнул, разрушив картину восприятия. Тело отозвалось раньше сознания: я вскочила на ноги и потянулась к мечу, которого у меня, естественно, не было.

      Опомнившись, я привалилась к столбу.

      Пол шатра накренился. Окружающее пространство кружилось. Раньше, чем я спохватилась, меня начало тошнить.

      «Сосредоточься», – приказала я себе.

      Нити отчаянно раскачивались, продолжая частично соединять меня с окружающим миром. Я тщательно их смотала, перенеся внимание на шатер.

      Когда арахесса странствует по нитям, опасно слишком резко вытаскивать ее из этого состояния. Будь мое погружение глубже