Глитч. Макс Корус

требовали, кроме денег. Туда, куда она ходила, как на исповедь, но всегда уходила ещё более опустошённой. «Широй Йору». Хоспис.

      Администратор на ресепшене кивнула Кассандре с привычной вежливостью. Та кивнула в ответ и прошла по коридору, слыша, как гулкие шаги отдаются эхом среди равнодушных стен. Её мать лежала в отдельной палате с окнами, из которых открывался вид на небольшой сад. Всё выглядело так идеально, будто это место предназначено для счастливого завершения жизни. Но Кассандра знала правду: смерть здесь была такой же холодной и печальной, как и везде.

      Она вошла в палату и застала мать там, где та находилась последние несколько лет, – в том же положении, на той же кровати, в окружении тишины. Лицо матери было неподвижным, глаза смотрели в потолок. Мелкие движения губ выдавали едва уловимое дыхание. Кассандра подошла к стулу рядом с кроватью, не утруждая себя приветствием. Зачем? Мать всё равно не ответила бы.

      – Я снова здесь, – сказала она сухо, снимая пиджак и кидая его на спинку стула. – Держу тебя в курсе, если вдруг ты успела подумать, что я тебя бросила.

      Кассандра села на стул, закинув ногу на ногу.

      – Всё по-прежнему, – продолжила она, голос всё ещё звучал спокойно, но в нём слышалась тень враждебности. – Работа. «Nexus». Деньги. Ты ведь всегда любила деньги, правда? Помню, как ты говорила: «Если хочешь быть сильной, Кассандра, полагайся только на себя. Мужчины, подруги – все предадут. Но деньги – никогда».

      Она усмехнулась, откидываясь на спинку стула.

      – Знаешь, ты была права. Деньги никогда не предают. Они просто дают тебе почувствовать силу, пока сами не превращаются в твою слабость.

      Кассандра замолчала, вдруг почувствовав себя совершенно разбитой. Она обвела взглядом комнату: чистые белые стены, стерильная кровать, вазочка с искусственными цветами.

      «Всё, что ты заслужила, мама. Всё, что я могу тебе дать».

      – Забавно, правда? – продолжила она, склонившись ближе. – Я оплачиваю всё это, чтобы ты доживала свои дни в комфорте. Хотя ты никогда не давала мне ничего, кроме боли. Помню, как ты смотрела на меня так, будто я самая большая ошибка твоей жизни.

      Её голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки, откинувшись назад.

      – Знаешь, я иногда задаюсь вопросом. Если бы ты могла говорить сейчас, ты бы извинилась? Или опять нашла бы, в чём меня обвинить?

      Ответа, конечно, не было. Только приглушённое гудение аппаратов и её собственное дыхание. Кассандра потёрла виски, чувствуя, как волна гнева начинает отступать, оставляя за собой усталость. Она знала, что мать не услышит её слов. Но, возможно, в этом и был смысл. Она могла выговориться, не ожидая прощения или понимания.

      – Ну, отдыхай, – сказала она, вставая. – Ещё увидимся.

      Кассандра взяла пиджак, бросив последний взгляд на неподвижную фигуру матери. «Я ненавижу тебя», подумала она, выходя из палаты. «Но я всё ещё плачу за то, чтобы в тебе поддерживали это подобие жизни. И, возможно, это – самое страшное».

      6. USER_PROFILE: DISABLED

      Роксана сидела