На всех дорогах мгла. Александр Накул

тем же спокойным голосом продолжал редактор. – По некоторым признакам – это убийство.

      * * *

      «Интересно, что это за убийство?» – размышлял Черский, выходя из кабинета редактора.

      Но когда он уже лавировал между столами, в голову залезла другая мысль.

      Зачем этому дурню Баковичу было именно официальное трудоустройство в их газете?

      Насчет судьбы самого Баковича он не беспокоился – этот навозник куда-нибудь да пристроится. Сейчас у всех есть газеты, даже у пивзавода. Как и подобает дурню, этот национально озабоченный был уверен, что его выгнали за давнишнюю статью и убеждения, – хотя выгнали на самом деле за дурость, а статья и убеждения просто помогли эту дурость заранее определить.

      Одним словом, найдет себе место. Дурни обычно неприхотливы. Ну или пойдет во славу нации цветной металл воровать.

      Но зачем ему официальное трудоустройство? В голове как-то сама собой вырастала идея отличного журналистского расследования – хотя Черский прекрасно понимал, что у него нет ни времени, чтобы его провести, ни места, чтобы напечатать его результаты.

      Он подошел к своему столу, где на экране уже мигали следы звезд в бесконечном космическом полете. Подвигал мышкой, посмотрел на начало статьи и решил все-таки сходить поесть, раз уж разрешили.

      – Нэнэ, ужинать будешь? – спросил он.

      Нэнэ была приятная девушка лет двадцати пяти, которая тоже вечно работала допоздна. В ней не было ничего современного, только свой особенный стиль, и этот стиль был, может быть, не модным, но для нее – идеален.

      Лицо ее было круглым, как Луна, и по-своему милым, так что Черский, когда ее видел, невольно вспоминал луноликих красавиц из Омара Хайяма. Она носила длинную темную юбку, скрывавшую толстые ляжки, и свитера ей под тон.

      В «Браме» она писала под именем «психолога доктора Лопатова» ответы на письма читателей, в основном из области отношений. А чтобы советы доктора Лопатова были особенно действенны, она сочиняла и сами письма.

      – Да, пошли, – сам голос у нее тоже был грудной и очень теплый. Когда ты его слышал, казалось, что к уху прикоснулась спелая груша.

      Она поднялась и потопала за курткой. Черский шел за ней следом, пытаясь понять, что именно так сильно его гложет.

      Нет, не расследование, которого все равно никогда не будет. Что-то другое… но что?

      Он понял это буквально в последний момент. Ну конечно же, Бакович!

      Но его трудоустройство было ни при чем.

      А при чем был сам Бакович.

      – Стой, – сказал Черский, и его рука опустилась на округлое плечо Нэнэ. Та обернулась, удивленная.

      – Что такое? – спросила она.

      – Давай через двор выйдем.

      – Но почему?

      – Может быть опасно.

      Нэнэ была удивлена, но подчинилась.

      Они вышли на ту самую галерейку. Вокруг была неожиданная чернота, на досках под ногами хлюпал подтаявший снег. Черский ловко перемахнул в белевший внизу сугроб, а потом подал даме руку.

      – Зачем такие сложности? – спросила