Папа для озорных апельсинок. Кара Мель

несколько лет, я все так же пылаю рядом с ним. Ни один другой мужчина так и не смог добиться подобных эмоций.

      А Куравлев наслаждается моей реакцией на себя. Он буквально тащится от того, что меня выводит.

      Смотрит на меня. Ухмыляется. Делает пару широких шагов, сокращая до минимума расстояние.

      Все происходит так быстро, что я не успеваю среагировать и отойти. Я не понимаю, что он задумал. Теряюсь.

      Но тут же чувствую на себе стальное кольцо сильных мужских рук, меня моментально прижимают к себе и отрывают ноги от пола. Сердце ухает в пятки.

      Вовка поднимает меня вверх, перекидывает через плечо и твердым шагом направляется к своей тачке.

      – Отпусти меня! – кричу на всю улицу. Я вне себя от гнева.

      Вот же гад!

      Бью Куравлева кулаками по спине, брыкаюсь, вырываюсь, пытаюсь лягнуть ногами, но у меня ничего не получается. Он только усмехается и крепче держит меня.

      – Козел! Сволочь! Скотина! – ни на секунду не замолкаю. Продолжаю колотить его по спине, но Вовка не реагирует.

      Прет как танк. Не остановишь!

      Промокшая насквозь одежда неприятно липнет к телу, мне дико холодно, аж зубы стучат. Но внутри меня бушует такое адское пламя, что я готова сжечь всех вокруг.

      И Куравлева в первую очередь!

      Пытаюсь вывернуться. Хочу уйти.

      – Ань, угомонись, – рычит недовольно и только крепче к себе прижимает.

      – Иди в пень! – смачно посылаю его.

      Я бы отправила гада еще дальше, но боюсь, девочки услышат, и потом я замучаюсь объяснять, почему использовала запрещенное слово.

      Злость переполняет. Она буквально рвет на части меня.

      Встану на ноги и даже не представляю, что сделаю с Вовкой!

      Снова брыкаюсь. И тут же получаю весьма ощутимый шлепок по пятой точке. Аж дыхание спирает на миг.

      А-а-ах ты гад!

      Еще больше закипаю. Гад и сволочь!

      – Отпусти меня немедленно! – кричу, полностью игнорируя предупреждение.

      Мне плевать, что мой крик слышно на всю улицу. Вовка бесит.

      – Сейчас донесу до машины и отпущу, – заявляет, оставаясь совершенно спокойным.

      Опять он сам за всех все решил. И не приемлет иного ответа.

      Гад!

      – Никуда я с тобой не поеду! – отрезаю жестко.

      – А я тебя даже спрашивать не собираюсь, – произносит с усмешкой.

      – Скотина! – рычу. Снова бью его кулаком по спине.

      – Милая, ты повторяешься, – начинает надо мной насмехаться, чем только сильнее выводит меня из себя.

      Я зла на Вову настолько, что не отдаю отчета своим действиям. Мне хочется вырваться из его сильных рук, наговорить такого…

      У-у-ух просто!

      Сделать ему как можно больнее. Так больно, как он сделал мне.

      Потому что отправить на аборт и бросить беременной – самое последнее и низкое, что только можно было сделать.

      Куравлев – бабник, гад и сволочь! Он самый последний мужчина на земле, с которым стоит общаться.

      Предатель! Обманщик! Убийца!

      Ведь отправить меня на аборт равносильно одобрить убийство. Он