В объятиях глициний. Мариа Армлин

так это не оставлю, Тамара. Твой муженёк верит каждому твоему слову, позволяя тебе жить на широкую ногу, а ты ему в подарок – рога. Скольких мужчин ты осчастливила, сотни или тысячи, пока твой мужчина, преданный тебе, внимает каждому твоему слову?" – процитировал он, передавая интонацию того, кто говорил эти слова.

      Мне стало невыносимо больно, и я, не отрывая взгляда, ждала, что он скажет дальше.

      – Но знаешь, Изабелла, это было не самое страшное, хотя в глубине души я уже подозревал, но не хотел верить в её порочность. Страшное было сказано позже, и это прозвучало так: – он вновь сделал долгую паузу, прежде чем произнести:

      – "Ты думаешь, можешь крутить мной как хочешь, деточка. Но я не он, ты для меня пустое место! Я прекрасно помню, как через две недели после вашей свадьбы ты вдруг обеспокоилась за брата-алкаша и отпросилась к нему в село. Муж, конечно же, по доброте душевной отпустил тебя, а ты преследовала другие цели. Приехала, чтобы хомутать мужиков, показать, как легко ты их можешь зацепить, ненасытная ты дрянь. Только ты не учла одно: пользовались все тобой, а не ты ими. Ты, конечно, не помнишь меня. Но я тебе напомню. Приехав в гости к своему другу на свадьбу, я встретил женщину, которая покорила меня своей красотой. Убедившись во взаимности, я позвал ее на сенокос просто поболтать и узнать друг друга ближе, но она просто накинулась на меня. Эта была для нее просто быстро меркнущая симпатия. Я не знал, что ты замужем, и не хотел, чтобы так все получилось. Но запомни, использовали тебя и забыли, пока мой друг Лева, в одной из командировок, не познакомился с твоим мужем, с радостью приютившим его на несколько дней. И угадай, что он заметил?"

      На этих словах его речь прервалась, и, обессиленный от невыносимой злости за происходящее, он наконец-то сел рядом, закрыв лицо руками, не желая видеть моего сочувствия.

      – Он сказал, что это его дочь, Изабелла, – голос его перешел на более высокие тона, от напряжения, – я просто окоченел от неожиданности и смотрел на свою, как я думал, дочь. А ведь и правда, ничего общего ни со мной, ни с моим родом. Она всегда говорила, что девочка – вылитая его мама, которую я никогда не видел, но это была очередная ложь. Я стоял, смотрел на испуганного ребенка, который, наверное, надеялся найти во мне защиту, а я не мог пошевелиться, испытывая дикую ненависть ко всему, что меня связывало с этой женщиной. Успокоив малышку и попросив ее не идти за мной, я зашел в логово дьявола и встретился лицом к лицу с разрушителем своей идеологии. Не посмотрев на неё, я спокойно поговорил с мужчиной, который оказался адекватным человеком, желавшим забрать свою дочь от этой грязной женщины. Я сказал, что этот вопрос теперь решать им, и молча собрал вещи, поджигая за собой все мосты. Она рвала и метала, умоляла остаться, вешала мне на уши очередную ложь, но меня больше ничего с ней не связывало. Поэтому я молча вышел и уехал.

      Он замолчал на мгновение, пытаясь успокоиться, но я чувствовала, как внутри него бушует буря.

      – Но это не единственная моя проблема, –