Амори. Строптивая истинная. Ольга Ли

и не потрудилась представиться.

      Меня отвлекают многочисленные приветствия, официальные расшаркивания, и на поиски уходит добрая половина вечера. И всё же в саду я нахожу Хааса. Тот со скучающим видом спешит ретироваться от молоденькой ведьмы.

      – Что, вышел на свет? – усмехается друг.

      – Соскучился! – усмехаюсь в ответ. Столкнулся тут с одной девицей, хочу разузнать, кто она.

      – О-о-о, – многозначительно вскидывает брови вампир, – какой-то юной ведьме удалось-таки привлечь твоё внимание?

      – Прислужница, – цежу сквозь зубы. – Невежливая, невоспитанная и…

      – И зацепила тебя! – смеётся тот. – Пошли, поищем её, и я расскажу тебе всё о её семье. Хотя, зачем? Прислужницы же пустышки, ребёнка она тебе не родит.

      – Я просто хочу разузнать, – терпеливо объясняю, поражаясь самому себе. Желание найти строптивицу перевесило обычную мою скрытность, и я терпеливо сношу шутки Хааса.

      Мы скользим сквозь толпу, Феликс фыркая расспрашивает, как выглядела «зазноба».

      – Что, вот так и сбежала? – недоверчиво качает головой, дослушав короткий рассказ о столкновении в коридоре. – Надо же, хоть кому-то наплевать на тебя.

      Кажется, я сейчас начну скрипеть зубами.

      Между тем девушки нигде нет. Мы забредаем в дальнюю часть сада и натыкаемся на нечто странное: в шатре стоят полупустые бокалы с шампанским, а под столом валяется женская туфля.

      – Здесь явно что-то произошло, – тянет Феликс.

      – Я думаю, – разглядываю бокал с осадком на дне, – здесь опоили и похитили ведьму. А точнее, несколько ведьм,– принюхиваюсь.– Да, мы использовали похожие составы в средневековье, чтобы заблокировать их силу.

      В голове вдруг начинает стучать, словно в затылок больно ударили, а в сознание проникает чей-то отчаянный страх.

      «Что за чертовщина?» – я различаю в этом потоке нотки паники и понимаю, что в моё сознание проникают чьи-то чувства и эмоции. И почему-то кажется, что я знаю чьи. Перед глазами мелькает хорошенькое личико с синими пронзительными глазами…

      – Нужно сообщить Бранту, – я набираю номер организатора приёма и сообщаю о наших подозрениях.

      Пока помощники организатора спешат к нам, замечаю слегка примятую траву, уже почти поднявшуюся, после того как по ней прошлись, едва заметные поломанные травинки и чью-то сумочку поодаль. Сомнения становятся осязаемыми и перерастают в стойкую уверенность: от сумочки исходит едва уловимый и уже такой знакомый аромат дерзкой прислужницы.

      В её сумке вибрирует глофон. Я не церемонясь достаю его и вижу на экране то, что заставляет почувствовать давно забытую ревность: «Малыш, я на нашем месте, всё готово. Жду не дождусь ночи, чтобы поцеловать твои сладкие губы, приходи скорей».

      Я таращусь на голубойэкран глофона и нахожусь в шаге от того, чтобы не раздавить тонкий, не толще паутины мерцающий в темноте диск.

      – Нашёл чью-то сумку? – раздаётся над ухом голос бесшумного Феликса.

      – Чёрт тебя дери! – вздрагиваю, чувствуя,