Записки переписчицы. Валентина Лесунова

ужчина чуть приподнял руку, я поняла жест, можно проходить в гостиную с велотренажером. И еще аквариум, фонтанчик с журчащей водой, ионизатор воздуха и два голых скифа: один крупный, второй мельче, видимо, кошка с подросшим котенком.

      Я села на диван, и кошки сразу вскарабкались по моей спине на плечи. На плечах не удержались, скатились по рукам на пол и попытались залезть в портфель. Я отстраняла упругие, горячие тельца, но они все лезли и лезли ко мне. Верткие, в постоянном движении, они мне мешали. Но кошек я люблю, готова развлекаться, сколько угодно, пока хозяину не надоест.

      Он сидел в кресле, сбоку, смотрел перед собой и в мою сторону головы не поворачивал.

      Я обратилась к профилю:

      – Сколько домохозяйств проживает в вашей квартире?

      И без вопроса ясно, что живет одна, не многодетная семья: прихожая не перегружена одеждой. Гостиная с одним диваном и обилием природы тоже не предполагает большую семью. Комната, из которой выглянула собачка, рассчитана на двух детей, не больше. Да, и какие дети могут быть у мужчины, военного пенсионера. Они уже давно выросли и обзавелись собственными детьми. Мужчина живет так, как хочет, – есть средства для этого.

      Я ожидала, что вопрос о домохозяйствах ему будет непонятен. Так и вышло: судя по приоткрывшемуся рту, он впал в ступор. Потом осторожно повернул голову в мою сторону, такое впечатление, что вот-вот услышу скрип шеи, и спросил: «Как это?» Рот закрылся, мужчина впал в оцепенение.

      Где-то я слышала выражение: «Дурку гонит».

      – Одно домохозяйство, это когда ведут одно хозяйство, все доходы складывают в один котел.

      Так как он продолжал пребывать в оцепенении, я объяснила ему:

      – Допустим, ваша жена готовит ужин. На всех, кто здесь проживает, или нет?

      – Понял, нет, не на всех.

      – Значит, у вас не одно, а, допустим, два домохозяйства.

      Я объясняла ему, а кошки ящерками вились по спине, плечам, рукам, даже залезли на голову.

      Он долго молчал, наконец, произнес:

      – Записывайте, моя фамилия Томилин.

      Точнее было бы «Утомилин». Он назвал себя, жену, ненамного моложе его, и сына десяти лет.

      Со вторым домохозяйством произошла путаница. Он попытался назвать фамилии семьи старшей дочери из четырех человек, включая двоих детей, пяти и двух лет. Начал с Копылова Игоря, нынешнего мужа дочери, но не смог назвать его отчества. Полностью я записала только его дочь, Томилину, но дети имели разные фамилии, ни одна не совпала с Капыловым.

      Кошки толкали меня под руку, я не могла писать, наконец, он сообразил их отвлечь игрушкой: палочкой с лентами на конце. Он двигал палочкой, но лицо его было все также неэмоционально. Все же я решила не портить бланк, информацию записать в блокноте, чтобы дома разобраться.

      Когда дошло до вопроса, сколько лет Копылову, он засомневался: тридцать – тридцать два, «черт его знает». Он не помнил, когда родился младший сын дочери: в августе, а может, в сентябре.

      Я посоветовала кому-нибудь позвонить и выяснить. Он позвонил, видимо, жене, спросил о дне рождения младшего внука, а заодно его отчество, но забыл спросить дату рождения мужчины и отключился.

      Наверное, у дочери третий брак, двое детей от предыдущих браков. Не мое это дело. Хотя мое, потому что надо было заполнять бланки и четко показать степени родства. В конце, концов, где они, все, тут помещаются.

      – Может, я приду, когда соберется вся семья? Вечером или в выходной день?

      – Не надо, – коротко сказал он. – Вы же что-то записали.

      – Да, но не все.

      – Придумайте.

      – Нельзя.

      Он взял телефон и опять позвонил, наверное, жене:

      – Тут вопросы есть, – сказал он и долго слушал.

      Когда отключился, ни на один мой вопрос ответить не мог, наверное, жена говорила о другом, не имеющим отношения к переписи.

      Дома в записях так и не разобралась, но идти к Томилину очень не хотелось, утомил так, что я решила пока о нем не думать. Приду в конце переписи. Правда, я не верила, что он к тому времени пополнит знания о семье дочери.

      Пришла к нему за три дня до окончания переписи, вечером. Он был один, не считая кошек. Собачка не выглянула.

      Кошки спокойно лежали на ковре и ко мне не лезли. Я достала бланки, и Томилин опять стал путаться. Наконец, посмотрел на часы и сказал, жена уже идет с работы, вот-вот будет, надо ее подождать.

      Перспектива сидеть вдвоем с замороженным – заторможенным и ждать его жену, мне не понравилась.

      – Вы ей позвоните.

      Он послушно взял телефон.

      – Ты где? А?

      По голосу я поняла, что жена придет нескоро. Да, нескоро, в гости зашла.

      Я бы на ее месте к такому мужу не спешила.

      – Ладно, зайду через час, – сказала я.

      Когда собиралась уходить, неожиданно явился мальчик, видимо, из школы, румяный, слегка полноватый, увидел меня, улыбнулся,