Соловейка. Как ты стала (не) моей. Полина Рош

волки убивали целые поселения, пожирая и охотников. Но теперь на княжеской псарне всегда жили свирепые волкодавы, а дружинники учились и охоте на волков.

      –– Пришлю к вам своих волкодавов и воинов, – сказал князь мужику из дальнего урочища. А потом кивнул стольнику, чтобы мужика после дальней дороги накормили и обогрели.

      –– Лихое начало, – себе в бороду, но так, чтобы князь услышал, сказал Скорпунь. – Большую беду жди, княже.

      –– Ты бы, старик, не кликал беду на мою землю, – предупредил Остромысл, нахмурившись.

      Жрец ему ничего не ответил, молча вышел, метя полы своей длинной льняной рубахой. Нашелся ведун на княжью голову, и без его предсказаний князь понимал – нужно помочь народу. Холода бывали и раньше, кого ими напугаешь? Снег всё равно ляжет, укроет мир до весны, а люди должны укрыть жилища и себя.

      Князь вышел из терема, чтобы глотнуть холодного воздуха и своим глазом окинуть застывшую природу. Почувствовать родную землю под ногами. Будто хотел, чтобы она ему сама хрустящей замёрзшей листвой, рассказала, чего ожидать. С заднего двора доносился лязг оружия и строгие окрики Ульва. Остромысл прислушался, но отвлекать его не стал, прошёл к забору и вышел на холм. Дорога по нему шла к городищу, петляла и ныряла в проулки. Сначала ему встречались большие, богатые дома с резными наличниками. Рачительные хозяева запасались дровами и утепляли коровники. Ниже ютились мелкие хижины, кое-как покрытые сверху соломой. Но и там хозяева как могли готовились к заморозкам: укладывали поверх соломы толстый слой дёрна, закрывали окна сеном и затыкали щели мхом, сушили песок, чтобы засыпать им подпол.

      Князь заглядывал в каждый двор, в лицо каждого хозяина. «Перезимуете?» – спрашивал, хоть ни одной совсем непокрытой и худой продуваемой лачуги на своём пути не встретил. Мужики мрачно кивали, кивал им в ответ и Остромысл. Это его земля, его городище и его люди, нельзя отдать их морозу и волкам.

      Под холмом в реке с деревянных мостков бабы полоскали белье. Остромысл обогнул их стороной и пошел крутым берегом Ольхи мимо зарослей облепихи. Там, между колючих кустов была тонкая тропка с горки прямо к воде. Сколько раз мальчишкой он по ней сбегал вниз, чтобы напитаться мудростью и силой, смыть тревоги и усталость. И даже взрослым мужем, уже воином, он не забывал наказ матери: после долгой дороги по чужой стороне он опускал в холодную воду ладони и понимал, что дома.

      Набрав студëной воды, Остромысл плеснул в лицо, омыл шею. Пальцы свело от холода, он сжал их в кулак, наливающийся силой, и почувствовал, что всё может. Другой рукой зачерпнул горсть, напился, как вдруг услышал девичьи голоса. Они доносились по реке из-за кустов через хлопки белья по воде.

      –– И вовсе Райнар не сердитый, – сказала одна девушка, – он ласковый…

      –– Ласковый? – спросил второй голос с сомнением, и Остромысл сразу же узнал в нём Соловейку. – И ты совсем-совсем не боишься? Ну ты смелая! Хотя, я бы тоже не боялась! Я теперь смелость тренирую каждое утро.

      –– Это как? Как парень – смелость?

      ––