Мобилизация и демобилизация в России, 1904–1914–1941. Группа авторов

Поминутно попадались обозы, отмеченные красными флажками; тяжело громыхали зарядные ящики артиллерии; рысили легкие одноколки стрелков; тащились неуклюжие туземные телеги, запряженные лошадьми, мулами, ослами; высоко подобрав полы шинелей, шагали при них конвойные солдаты; ревели ослы, до надрыва кричали и ссорились между собою китайские и корейские погонщики; беззастенчиво пользовались всем богатством русского языка ездовые; с озабоченным видом, привстав на стременах, сновали казаки-ординарцы; с музыкой проходили какие-то войсковые части; в порту – грохотали лебедки спешно разгружающихся пароходов; гудели свистки и сирены; пыхтели буксиры, перетаскивавшие баржи; четко рисуясь в небе, поворачивались, наклонялись и подымались, словно щупальца каких-то чудовищ, стрелы гигантских кранов; слышался лязг железа, слова команды, шипение пара; откуда-то долетали обрывки «Дубинушки» и размеренные выкрикивания китайцев, что-то тащащих или подымающих… А надо всем – ярко-голубое небо, ослепительное солнце и гомон разноязычной толпы.

      «Какая смесь одежд и лиц, племен, наречий, состояний…» И тем не менее чувствовалось, что в этой суете, в этом лихорадочном оживлении не было ни растерянности, ни бестолочи. Чувствовалось, что каждый делает свое дело и уверен, что выполнит его, как должно. Огромная машина, которую называют военной организацией и которую в мирное время лишь по частям поверяют и «проворачивают вхолостую», – работала в настоящую, полным ходом.

      Тяжелые впечатления вчерашнего дня – станция Дальнего, буфеты Нангалина и Порт-Артура, желчные речи путейца – все сгладилось, потонуло в чувстве солидарности с этой массой людей, еще так недавно почти чуждых друг другу, а теперь – живших одной жизнью, одной мыслью…

      Мобилизация и перевозка войск на Дальний Восток[15]

      Спокойно, отчетливо и вполне успешно выполняет наше военное ведомство весьма важную и сложную операцию постановки на военное положение войск, назначенных в состав Маньчжурской армии, и перевозки их к театру военных действий. Целесообразные распоряжения центральных управлений, толковое и быстрое исполнение их местными органами, горячее, сердечное отношение к делу войск и запасных побороли все громадные трудности операции и вселили уверенность в блестящем ее окончании.

      Призванные под знамена чины запаса соревновались друг перед другом в быстроте явки на сборные пункты, куда многие прибыли ранее положенных сроков[16]. На сборных пунктах все было своевременно готово к приему запасных: приспособлены помещения, заготовлено продовольствие, образованы запасы теплой одежды. Некоторый недостаток оказался местами лишь в теплых вещах, но он был вызван недобросовестностью отдельных чинов запаса, которые, узнав, что воинские начальники неимущим выдают казенную одежду, продавали свою собственную, хотя за каждый принесенный полушубок люди получали по четыре рубля вознаграждения от казны. <…>

      По общим отзывам

15

«Летопись войны с Японией», 1904, № 3. Полное издание. / Издатель полковник Дубенский. – СПб.: Товарищество Р. Голике и А. Вильборг, 1904–1905. С. 42–44.

16

«Первые дни призывные пункты в Енисейской губернии обеспечили хорошую явку. Конец войны виделся скорым и победным. По воспоминаниям очевидцев тех лет, многие военные, особенно офицеры, ехали на фронт спокойно, а некоторые рвались в надежде на победные реляции и скорое продвижение по службе. Однако основная масса запасных шла на войну без энтузиазма, если не считать небольшую группу сибирских крестьян, считавших, что после нее всем мобилизованным дадут землю в Маньчжурии». – Комарова Т. С. Мобилизация в Енисейской губернии во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. // Военно-исторический журнал. № 12, 2012.