Воспоминания из неволи. Tem Noor

наручники и путь в тюрьму.

      – Хорошо хоть сын был в школе и не видел этого безобразия, – с горечью вспоминал Антон.

      Та же участь постигла и его партнёров. К несчастью, международный розыск, отсутствие связи между ними, возбуждённые уголовные дела и давление со стороны российских властей привели к неизбежному расколу в отношениях. Каждый из бывших соратников начал давать разные показания в калифорнийском суде, стараясь спасти себя.

      Никто из них не хотел возвращаться в Россию, где каждому грозило не менее восьми лет лишения свободы. Единственным выходом было подать ходатайство о предоставлении статуса беженца, но это оказалось куда сложнее, чем обещали адвокаты. Первый суд вынес решение, что, несмотря на некоторые погрешности в российском уголовном деле, речи о присвоении статуса беженца быть не может.

      Антон не собирался сдаваться и подал апелляцию, надеясь на пересмотр дела. Во время наших бесед он не раз признавался, что много раз пожалел об этом шаге: апелляция затянулась на три долгих года, которые не будут зачтены в срок, к которому его могли приговорить в России.

      Мы с Антоном быстро сдружились. У него была внушительная коллекция книг, которую он аккуратно хранил под своим матрацем и регулярно пополнял новыми экземплярами, высылаемыми ему по почте супругой. Мы часто обсуждали книги и их авторов, политику и религию, играли в шахматы, а порой беседовали втроём с Тави, нашим соседом из Эстонии.

      Глава 10

      Тави, голубоглазый шатен с открытым лбом, детским выражением лица, проницательным взглядом и тонкими губами, был на целую голову выше Антона. Большие тёмные круги под глазами придавали его облику болезненный вид, и от этого казалось, что его постоянно лихорадило. В отличие от стройного и подтянутого Антона, Тави казался горой мышц, и поначалу можно было подумать, что он неповоротлив. Однако это было обманчивым впечатлением – многолетние тренировки по тайскому боксу сделали его движения быстрыми и точными.

      Тави был холериком с живым умом, неустанным читателем и обладателем редкой способности к изучению языков. Ему хватило нескольких месяцев, чтобы свободно говорить на испанском языке с латиноамериканскими заключёнными, что вызывало дружеские упрёки в адрес Антона, который за три года так и не смог овладеть этим языком.

      Тави провёл в окружной тюрьме чуть больше шести месяцев, и за всё это время он вышел на прогулку на крышу лишь однажды – возможно, этим объяснялась его чрезмерная бледность. Всё своё время, за исключением обеда и ужина – завтраки он неизменно пропускал – Тави проводил лёжа на койке с раскрытой книгой или тетрадью. Лишь вечером, после ужина, когда по телевизору шли семичасовые новости, он на мгновение отрывался от своих занятий. Просмотрев новости, Тави оживлялся и втягивался в беседы на самые разные темы: от политики и религии до криптовалют, не забывая при этом сыпать юмором и делиться историями из своей жизни.

      Тави был тем, кого можно