Дикое желание любви. Дженнифер Блейк

локтю, обернулась и увидела Маркуса.

      – Экипаж здесь, – прошептал он.

      Кэтрин колебалась не больше секунды и позволила себя проводить. Маркус что-то сказал извозчику – она не разобрала, что именно, – после чего экипаж слегка накренился, потому что он вошел, и закрыл за собой дверь. Маркус сел рядом с ней, экипаж резко дернулся, и они двинулись вниз по улице.

      – Как она могла? – прошептала Кэтрин. И повторила с гневным отвращением, в которое переросло ее потрясение: – Как она могла?

      – Почему нет? – спокойно спросил Маркус.

      – Почему нет? Потому что… Потому что…

      – Потому что она твоя мать? Но она обычная женщина, довольно привлекательная для своего возраста, кстати, не такого уж зрелого. Мне кажется, ей вряд ли больше сорока одного-сорока двух лет, поэтому у нее нормальные запросы, на которые она имеет право.

      – Да, но с тем человеком…

      Он пожал плечами.

      – Не слишком достойная персона, согласен, но если они оба этого желают, то не вижу ничего зазорного. Единственное преступление этих двоих состоит в том, что их, выражаясь простым языком, застукали.

      – У тебя странные представления о приличиях, – холодно произнесла она.

      – Неужели? Самое эффективное оружие, благодаря которому общество держит людей в повиновении, – насмешки. Все хотят во что бы то ни стало их избежать и оттого порой ставят себя в нелепое положение.

      – Исходя из твоих умозаключений, она все равно виновата, – сказала Кэтрин.

      – К сожалению, да, – согласился он. – А ее ярость и замешательство были вполне естественной реакцией.

      – Замешательство?

      – Разумеется, как же иначе. Люди редко бывают любезными, оказавшись обнаженными перед одетой публикой.

      – Уверена, ты судишь по собственному опыту, – проворчала она.

      В любое другое время она не позволила бы себе подобного замечания, но и этот разговор, и предшествующая ему сцена просто не укладывались в ее голове. В ответ на ее обвинение он покачал головой и улыбнулся, и она не смогла не улыбнуться в ответ.

      – Так-то лучше, – спокойно сказал он.

      – Ты извиняешься за мою мать, – произнесла она и отвернулась, уставившись на противоположную стену экипажа, где над сиденьем свисала дешевая коричневая войлочная обивка.

      В его голосе все еще звучала удивительная снисходительность, когда он согласился и с этим.

      – Возможно, я достоин порицания, но мне показалось, что справедливости ради следует сказать несколько слов в ее защиту.

      Следует ли? Вспомнив свою мать, с ее пышным белым телом, блестящим при свете свечи, и влажные пряди черных волос, прилипшие к рукам и спине, Кэтрин подумала, что слова в ее защиту абсолютно не нужны. Однако за вспышкой ярости Ивонны разве не крылось чувство стыда?

      Кэтрин не хотела об этом думать. Однако