Балканское колдовство. Макс Валсинс

должен зайти. Лука медленно подошёл ближе. Дверь была приоткрыта, а изнутри доносился слабый запах воска и ладана.

      Лука толкнул дверь, и она открылась бесшумно. Внутри царила полутьма, которую разгоняли лишь несколько свечей, горящих у иконостаса. В углу стояла старушка в чёрном платке, тихо шепча молитвы. Она едва взглянула на Луку, когда он вошёл.

      Лука почувствовал, как внутри него всё замерло. Здесь было тихо, но это была другая тишина – не пустая, а наполненная. Она будто звала его остаться.

      Он подошёл ближе к иконостасу, остановившись перед старой иконой Богородицы. Её глаза смотрели на него с такой мягкостью, что он почувствовал, как слёзы подступают к глазам.

      – Помогите, – прошептал он, сам не осознавая, кому обращается.

      Ответа не было. Только мягкий треск свечей нарушал тишину. Но Лука почувствовал, что что-то внутри него начало меняться. Впервые за долгое время он ощутил покой, хоть и на мгновение. Он опустился на колени, закрыв глаза. Его мысли метались, но в центре всего была одна ясная идея: он не может продолжать так жить. Он должен найти выход из тьмы, в которую завёл себя. Лука стоял перед иконой, чувствуя, как тепло свечей смягчает напряжение внутри него. Он закрыл глаза, пытаясь собрать мысли. И в этот момент он услышал мягкий звук шагов за спиной.

      – Тяжело на душе? – раздался спокойный, глубокий голос.

      Лука обернулся и увидел, что к нему подошёл священник. Он был худощавым, высоким, с тонкими, выразительными чертами лица. Его глаза, окружённые сетью морщин, были полны мудрости и сострадания. Борода аккуратно подстрижена, ряса слегка поношенная, но чистая.

      – Да, – ответил Лука после паузы. Его голос был тихим, почти шёпотом.

      Священник кивнул, жестом приглашая его присесть на скамью в тени у стены. Лука повиновался, ощущая, что этот человек как-то поймёт то, что он не мог объяснить даже себе самому.

      – Ты пришёл сюда не случайно, – сказал священник, опускаясь рядом. – Бог приводит нас в такие места, когда мы стоим перед выбором. Расскажи, что у тебя на сердце.

      Лука вздохнул и посмотрел на свои руки. Они дрожали, как будто сами помнили, как выводили те мрачные строки.

      – Я поэт, – начал он. – Или, по крайней мере, был им. Недавно я встретил… женщину. Её зовут Седмира. Она необычная, я не могу объяснить, кто она. Она вдохновила меня так, как никто прежде. Но её вдохновение… Оно… забирает меня.

      Священник слушал внимательно, его лицо оставалось неподвижным, но глаза неотрывно смотрели на Луку.

      – Я согласился на её условия, – продолжил Лука. – Я пишу, но с каждым стихом теряю себя. Я чувствую, как что-то внутри уходит.

      – Что ты теряешь? – тихо спросил священник.

      – Душу, – ответил Лука. Его голос задрожал. – Она дала мне величие, но я боюсь, что цена слишком велика. Я не хочу больше писать так. Но я не знаю, как остановиться.

      Священник задумался, затем кивнул, словно что-то подтверждая про себя.

      – Ты уже понял, что не хочешь идти этим путём, – ответил священник.

      Лука