Ангелочек. Мари-Бернадетт Дюпюи

с золотистой каймой, настоящее сокровище, которое ей подарила мадемуазель Жерсанда на прошлый Новый год.

      – Прошу тебя, папа, – жалобно сказала Анжелина. – Не ругай меня! Я покрою голову этим чудесным платком, он так подходит к моим глазам.

      Сапожник чуть не выругался, но сдержался: дочь много работала и редко о чем-либо просила.

      – Хорошо! – проворчал он. – Узнаю подарок твоей подружки, этой старой гугенотки. Она совсем не думает о твоей репутации, задаривая подобными безделушками! Нам надо торопиться.

      Они заперли собаку в конюшню и вышли на улицу. Отец и дочь кутались в накидки, поскольку дул холодный северный ветер. На обледенелых мостовых лежал тонкий слой снега.

      – Держись за меня, дочь моя. Не хватало еще сломать ногу в самом начале зимы.

      – Вот уж этого не надо ни тебе ни мне! – откликнулась Анжелина.

      С огромными предосторожностями они дошли до аркады колокольни, стоявшей около средневековой крепостной стены. Теперь им предстояло спуститься по крутой улице Нобль.

      – О! В добрый час! – воскликнула Анжелина. – Мэр приказал разбросать солому и стружку. Теперь мы не поскользнемся.

      – Хм-м! Все равно надо быть осторожными.

      Они благополучно добрались до площади с фонтаном, где уже собралось большинство жителей Сен-Лизье. В тусклом свете, исходившем от двух газовых рожков, было трудно рассмотреть лица. Анжелина вглядывалась в мужчин, которые по росту напоминали ей Гильема.

      – И все болтают, трещат без умолку, – ворчал отец. – Можно подумать, что здесь собрались не христиане, пришедшие приветствовать рождение нашего Господа Иисуса Христа, а торговцы на ночную ярмарку.

      – Папа, сегодня люди счастливы, не надо судить их строго. Посмотри: хозяин таверны зажег свечи на своей террасе. Как мило!

      – Да, этому-то расходы не страшны! – вздохнул сапожник, явно пребывавший в мрачном настроении.

      По площади проехала коляска, которую везла белая лошадь. К окну дверцы припало насмешливо улыбающееся напудренное лицо. Анжелина узнала мадемуазель Жерсанду и помахала ей рукой. «Моя дорогая подруга едет в храм Сен-Жирона, – подумала она. – Протестанты ведь тоже справляют Рождество!»

      Строгий перезвон колоколов, волнами разлившийся в морозном воздухе, заставил всех броситься к паперти собора. Анжелина, не отпуская руки отца, следила за движением толпы. Ее сердце бешено стучало, поскольку приближался долгожданный момент: каждый год семья Лесаж садилась слева от нефа, на резные скамьи, отведенные для знатных прихожан.

      «Боже мой! Если Гильем здесь, я увижу его!» – ликовала Анжелина, привставая на цыпочки.

      – Да что ты дергаешься! – удивился отец. – Давай садись и не заставляй меня дважды делать тебе замечание. Твой цыганский платок и так привлекает внимание.

      Обиженная Анжелина вполголоса ответила:

      – Ну и что? Не все же цыгане бандиты! Отец, ты веришь слухам. Тебе стоило бы быть более милосердным.

      – Помолчи! –