Научись любить, если сможешь. Евгения Ник

внезапно, мне в голову приходит мысль. Я же могу припугнуть Толика этим здоровяком, и тогда, может, он будет меньше ко мне докапываться.

      – Пойдём большой парень, но не рассчитывай на царские хоромы. Мы люди скромные, живём небогато, если брезгуешь, идти со мной не советую.

      Миша внезапно приободряется.

      – Нормально, идём.

      Заходим в квартиру, и я делаю знак “молчать”, приложив указательный палец к губам. Гора послушно кивает с глупым видом и начинает разуваться, а затем аккуратно ставит свою обувь, кажется, сорок пятого размера, не меньше, в уголок, чтобы она не мешалась. Крадемся на носочках мимо спальни Толика и мамы, сквозь щель под дверью замечаю, что у них включён телевизор, но, скорее всего, они спят под него. Проходим дальше и попадаем в мою комнату. Закрываю за Мишей дверь на старенький шпингалет, разворачиваюсь к нему лицом, и теперь мы стоим друг напротив друга в полной темноте. Только глаза блестят и слышно, как мы дышим.

      Миша выглядит в моей комнате настолько необычно, неправильно, ошибочно, потому что он… другой, что ли.

      – Мурашка, подойди ко мне, – протягивает руки.

      – Миша, что ещё за Мурашка?

      – Ну, ты же Мурашкина, а это сокращение, – невозмутимо поясняет и вновь тянет ко мне свои лапы.

      Приподнимаю вверх брови, но оставляю это без комментариев. Окей, пусть будет Мурашка, почему-то в его исполнении это звучит менее раздражающе, чем “англичанка”. Даже мило.

      – Ты спишь на полу, понял? – шепчу командным тоном и тыкаю пальцем в пол.

      – Понял я, понял. Подойди.

      Делаю вперёд два шага и оказываюсь прямо перед ним. Поднимаю вверх голову, и Гора тут же срывается. Прижимает меня к своему телу, покрывает сотнями поцелуев, а наша одежда в ночной тишине так откровенно шелестит, что мне от всего этого безумия башню кренит к чертям собачьим.

      Его рука скользит по моей спине, нащупывает маленькую молнию и уверенно тянет её вниз. И тут меня словно ледяной водой окатывает. Начинаю панически хапать ртом воздух, руками прижимаю платье к груди и выворачиваюсь из крепких мужских рук.

      – Миша, руки! Контролируй себя, пожалуйста, – пячусь назад и упираюсь спиной в холодный бетон, отчего тут же вздрагиваю. – На пол!

      Он начинает пыхтеть, как настоящий медведь.

      – Да ты реально издеваешься! – свирепеет.

      Стаскивает с себя рубашку, джинсы и остаётся в одних боксерах. А я стою и ошалело наблюдаю за всеми его действиями, не в силах и слова вымолвить.

      – Прям так спать на коврике? – недовольно бухтит он.

      – А? Нет, конечно, подожди. И отвернись, пожалуйста, я переодену платье.

      – Что я женских тел не видел, – поднимает вверх брови.

      – Моё, не видел! Так что отвернись, дурной.

      Миша снова недовольно фыркает, но повинуется, и я быстренько открываю шкаф, ищу свою пижаму, молниеносно переодеваюсь, постоянно косясь в его сторону. Затем достаю с верхней полки зимнее толстое одеяло, стелю его на пол, сверху ещё одно одеяло, делюсь одной подушкой и выдаю свежую простыню, чтобы он мог укрыться.

      – Готово! –