Донбасс. Дорога домой. Иван Карасёв

с этой секунды никаких «вы». Я тебе не министр обороны, и ты не в моем подчинении.

      – Понял, товарищ генерал!

      – Вот это другое дело!

      Старлей Ткаченок, посапывая и не оборачиваясь, подал голос:

      – Не надоело буробить? Дайте хоть минутку прикорнуть… Слова старшого понизили градус разговора. Терлеев тихо:

      – То, что из Сибири, уловил. А, конкретней, с каких мест?

      Глазырин еще тише:

      – Из Кузни. Слышал? Кузнецкий бассейн, в смысле угольный. Окончил библиотекарский техникум. Работал в главном заведении Новокузнецка. Библиотека имени самого Николая Васильевича Гоголя. Дошёл почти до главного библиотекаря отдела. Вроде при деле был, а большой радости не имел.

      – Как так?

      – Двумя словами не выскажешь, а травить целую речь нет смысла. Ты сам знаешь, кто и что читает теперь. У нас в отделе на полмиллиона жителей города, знаешь, сколько читательских формуляров? Отвечу: с гулькин нос. Остальное добываем собственными костылями. Знания и прочую информацию разносим в формате, нетрадиционном для былых времен. Ходим по учебным заведениям, в дома престарелых, к металлургам, шахтёрам. Сеем вечное и доброе на местах… А книги – хоть и источник знаний, но больше это «энзэ» на случай, если крякнет мировая компьютерная паутина.

      – Как оказался на тропе войны?

      – Как только услышал о мобилизации – сходу в военкомат: «кто последний?» А мне мужик из окошечка, будто из амбразуры «покажи повестку!». Я ему: «больше ничего другого показывать не надо?» Разобиделся чудак, от глубины своих чувств стал меня игнорировать, я его тоже, естественно, в ответ. Хорошо, мимо проходил какой-то майор, влез в наши дрязги. Когда понял, что я не шучу, к тому же оттянул в армии положенный срок, дал распоряжение разобраться со мной…

      – Ты молодец, Володя. К тому ж, вижу, парень идейный. У меня было похоже, но чуточку другой коленкор.

      Терлеев рассказал, как в начале операции у него в станице объявили набор контрактников. С лучшим корефаном подал заявление на службу в армии.

      – Тогда с нами здорово не чикались. Да и мы не зажимались. Себя и других торопили. Думали даже, что не успеем пострелять. Помнишь, как наши взяли быка за рога. Киев, Харьков и далее по списку. Шороху десантура навела. Короче, вскоре оказался в учебке. Туда прибывали парни от двадцати до тридцати пяти лет. Все позитивные. Не помню, сколько нас было, но сплошь бывшие дембеля. Были и такие, кто раньше служил по контракту по пять-семь лет.

      Терлеев замолчал, потрогал «отсидевшее» колено. Глазырин поправил шторку, у которой от долгого движения автобуса появился просвет. Ткаченок строго предупредил, что открывать шторки категорически нельзя, тем более, глазеть на мир через окна.

      – А у меня, как у всех, – поддержал разговор Глазырин.

      – Заявление, значит, и отправка в центр военной подготовки под Омск, там большой полигон. Знания вдалбливали по полной программе. Сначала отдельно стрелки, миномётчики, пулемётчики, гранатомётчики, даже снайперы были. Чтоб автоматизм выработать. Потом из нас подразделения складывали.