Второй практикум. Пятнистая маска. И. Воронина

ответил Виктор.

      Он порывисто встал и пошёл на выход, чеканя шаг. В прихожей он подхватил собранный утром рюкзак с минимальным набором вещей и, стоя в дверях, оглянулся через плечо с видом царя Леонида, уходящего в сторону Фермопил.

      Мария Ивановна смотрела ему вслед, и глаза её увлажнились. Она так и сидела на табуреточке за столом, не в силах встать, лишь руки прижала к груди. Виктор смотрел на неё, такую родную, и не мог найти себе места от чувства вины. Он клятвенно пообещал себе заходить к матери почаще.

      Виктор решился, шагнул за порог отчего, то есть, матчего дома, захлопнул дверь и застыл на лестничной клетке. Вот и всё. Лишь бы мама не натворила глупостей.

      «ПУХ!» – отчётливо послышалось из квартиры. Виктор с любопытством приоткрыл дверь и заглянул обратно в прихожую. «Бык-бык-бык-бык, пшшшш!» – донеслось до него. Шампанское. Мария Ивановна впервые в жизни открыла шампанское утром.

      Виктор плюнул, поджал губы и тихо притворил дверь.

      К поиску нового места обитания он приступил незамедлительно и со всем энтузиазмом. Прямо во дворе он обзвонил пятерых арендодателей и, окрылённый решимостью, поторопился в центр Ярославля, отбиваясь зонтиком от дождевых капель.

      Он чувствовал себя, как Македонский на Буцефале, только без армии. Он был решительно настроен на успех. Виктор прямо видел, как уже вечером позвонит матери и, придав голосу самое безмятежное выражение, скажет: «Да, снял, аккурат между Кремлём и Стрелкой. Что? Нет, конечно, я могу себе это позволить, не волнуйся».

      Шесть часов спустя все его надежды на победоносное невозвращение к родным пенатам разрушились со звуком разбитого стакана. Виктор совершенно отчаялся, измучился и промок. Это был какой-то кошмар.

      В первой осмотренной им однокомнатной квартире уже жил какой-то индивид. Судя по графическому оформлению экстерьера, сиречь куполам во всю грудь, сей индивид был лично знаком со всеми тюрьмами страны. При появлении Виктора он глазом смачно открыл бутылку с прозрачной жидкостью и посмотрел на вошедшего так, что Виктор невольно икнул и сделал два угрожающих шага назад.

      – Это что? – проблеял он, растерянно глядя на арендодательницу.

      – Ну а что такого? – невинным голосом спросила хозяйка, вздёрнув сурьмяные брови. – Вот Вам кровать, вот соседушке Вашему. В тесноте, да не в обиде! Дёшево опять же.

      – Да ты заходи, не бойся, – сказал индивид, приветливо осклабился, явив миру неполный набор почерневших зубов, и ласково добавил, – привык я с соседями жить. Подружимся.

      Бежал Виктор, перепрыгивая через две ступеньки, невзирая на опасность получить серьёзную травму. Он прыгал бы и через три, если бы не подозревал, что это заставит несостоявшегося соседа решить, что он испугался.

      Во второй квартире раньше явно жил заядлый любитель кошек. Оборванные обои Виктора волновали мало, но мерзкий, совершенно невыносимый кошачий амбре, от которого резало глаза, не дал Богданову даже войти в прихожую. Хозяин, впрочем, тоже за порог не переступил и описывал все достоинства квартиры прямо с лестничной клетки. Зажав нос, он махал рукой в открытую дверь