Свет мой, зеркало, скажи. Андрей Ломовцев

восприняла отказ спокойно, выпила воду до последней капли, облизнула губы:

      – Ну не хочешь, воля твоя. Давай уже с зеркалом закончим. Как у вас говорят: последний опыт покажу. Тут, как в телеке вашем, только без пульта, рукавом все делается. Возьми стульчик, присядь-ка напротив.

      Колени у Катерины тряслись, ступни замерзли, словно северный ветер гнал поземку по ламинату.

      В голове стучало: «Насильник, вурдалак – суженый-ряженый твой».

      Она прикрыла глаза, прижала ладони к губам, задумалась. Успокоилась. Мозг анализировал, сравнивал и вычленял, разбирал нюансы, обстоятельства и недочеты в отношениях с Кириллом, начиная с момента встречи. И чем напряженнее шевелились извилины, тем четче вырисовывался неприятный по своей сути вывод. Но принять его она не могла, несмотря на то, что сделала его самолично. Вспомнилась неожиданная грубая несдержанность Кирилла в постели, после которой тело охватывала усталость, словно не наиприятнейшим делом она занималась, а картошку выкапывала с десяти соток. Катерина относила это на темперамент Кирилла, и надеялась, что со временем, процесс как-то урегулируется. А еще вспоминала затяжные до одури поцелуи, от которых шла кругом голова, и она потом долго не могла прийти в себя. И ему всегда мешал ее оберег, он просил снимать его на ночь.

      «Да ну, – кричало сердце, – какая-то хрень, не верю, сама себе накручиваю, я люблю его, он меня…»

      – Угомонись уже, котенок, – удовлетворенно отметила Меликки, наблюдая, как Катерина хмурится, морщит лоб и растирает вспотевшие ладони. – Sekä. Сильная ты, у другой бы с одного заговора страсть отлетела бы, пылинкой ненужной, а ты все не отпускаешь. Не ошиблась я. Это хорошо. Не вурдалак, говоришь, не веришь? Ну давай тогда с истоков начнем. Где ты познакомилась с красавцем своим, вспоминай-ка, милая, покопайся в памяти.

      Катерина усмехнулась, точно неудобное вспомнила:

      – Странно прозвучит, бабуль, на похоронах.

      То был солнечный, удивительно теплый майский день, совершенно не подходивший для столь скорбного мероприятия. Марина – подруга со школьных лет, с кем просидели долгие годы за партой, бесились на дискотеках и делили парней – хоронила мать. Сердечный приступ или что еще там, Катерина в расспросы не лезла. Марину трясло, приходилось подавать то пузырек с валерьянкой, то фляжку с коньяком. И в какой-то момент Катерина обратила внимание на задумчивый взгляд шатена в темной рубахе. Он сопровождал двоюродную сестру Марины, полноватую Свету с нелепой укладкой под черным платком. Молодой человек смотрел на Катерину и улыбался. Ее пробила дрожь от его роскошной шевелюры, небрежно зачесанной в хвост, легкой небритости.

      «Какой типаж, – шепнул тогда разум, – такие шедевры можно создать из этого волосяного богатства!»

      В то время она готовила альбомы мужских стрижек, целиком прониклась творчеством, ну и свободна была – в поиске отношений. С парнями не везло, ходила расстроенная, укрывшись грустью, точно платком.

      И тут словно искорка пробежала, и ведь Катерина тогда подумала: «Неподходящий