Период распада. Яна Дворецкая

шёпотом поторапливал Миша и показал на лестницу. Бесцветно-розовые стены навевали Юле мысли про больницу.

      – С ночёвкой нельзя, – крикнула им вслед вахтёрша.

      Они поднялись на четвёртый этаж, повернули налево и дошли до конца коридора, где во всю стену растянулось окно в белой облупившейся раме. Юля увидела из него чёрные кресты веток каштанов, берёз, клёнов. Они вырастали не то из земли, не то из тёмно-коричневой плиты, такой промёрзлой неживой казалась земля.

      Миша открыл дверь своей комнаты, снял в маленьком тёмном коридоре куртку и остроносые никчемушные туфли. Юля же застыла у окна в общем коридоре, наблюдая и слушая, как дождь барабанит по металлическому подоконнику, будто кто-то гитарные струны дёргает, и как перестукиваются, подобно клавесам, ветки. Потом оглянулась: в сереющей полутьме этажа было так тихо, что, казалось, здесь, кроме них, нет никого.

      Миша проследил за её взглядом.

      – Все разъехались на выходные, – сказал. – Давай я повешу твою куртку.

      На последнем слове у него как-то сбилось дыхание:

      – Ты проходи. Но не разувайся только, тут так себе, не сильно чисто.

      Миша повесил её куртку на крючок на двери. Свободных крючков не было, на каждом уже висели какие-то куртки, и этот ком из верхней одежды занимал всё пространство в маленьком коридорчике его комнаты. Слева от входа стоял холодильник, на нём были разбросаны разноцветные блескучие флакончики, очевидно, то была женская косметика.

      – С вами девушка живёт? – спросила Юля.

      Миша смутился.

      – Только к соседу приходит.

      Света и места в коридорчике было так мало, что Юля пару раз точно наступила на чью-то обувь. Чтобы Юля смогла пройти между шкафом, служившим ширмой, и стеной, Миша прилёг на сугроб из курток. Обходя его, она случайно коснулась грудью верха его живота и ощутила его тело. Он дышал быстро, как воробушек. Было видно, что он волнуется.

      Было так тесно, что, пройдя дальше, в комнату, Юля сразу же стукнулась об угол стола.

      – Ой, это, кстати, мой стол, – неловко заметил Миша. – Ты жива? Садись там, на кровать, вон туда. Не ходи по полу, тут грязно.

      Миша указал на кровать с блестящими перилами, стоящую в углу, и схватился за веник, стал вдруг убираться. Юля оглядела комнату: между столом и кроватью тряпочкой лежал рюкзак, на стене была прибита деревянная полка с парочкой книг, все в драных переплётах и там же лежал обруч новых наушников.

      Металлическая сетка кровати разложилась под ней как гармонь почти до пола, коленки поравнялись с животом. Справа – такая же кровать, соседа, должно быть, ещё стол и стул. На стуле горой навалены вещи.

      – Чего с тобой? – спросила Юля, заметив, что Миша следит за ней с дергающейся полуулыбкой.

      – Да хочу, чтобы тебе хорошо было. А тут как-то… – он окинул комнату недовольным взглядом.

      Юля откинулась спиной к стене, перина проиграла свою мелодию вновь.

      – Мне нравится! – сказала.

      – Да? – он слабо улыбнулся. – Тогда я пойду чай нам сделаю.

      Пальцами