Жемчужина Санкт-Петербурга. Кейт Фeрнивалл

в клубах серого дыма. Валентина закричала.

2

      Нет! Слово это эхом снова и снова звучало в голове Валентины, пока не вытеснило остальные слова. Нет! Для таких слов, как «кровь» и «боль», места в ее мыслях не осталось. Не осталось места для смерти.

      Резко остановив лошадь на гравийной площадке перед домом, Валентина выпрыгнула из седла. Шум. Мечущиеся обезумевшие слуги. Плач. Крики. Полные ужаса, растерянные лица. Вокруг витал зловонный дым, земля была усеяна осколками стекла. Мимо, вращая от страха глазами, пронеслись вырвавшиеся из конюшни лошади. До сознания Валентины стало доходить повторяющееся со всех сторон слово «бомба».

      – Папа! – закричала она.

      Кабинет отца. Он находился в той части усадьбы, откуда валил дым, жадно окутывая все здание. Обычно отец каждое утро, просмотрев газеты после завтрака, сразу уходил в кабинет писать письма, изучать бесконечные доклады, служебные записки и сообщения. Сердце Валентины готово было выскочить из груди. Она бросилась в разрушенное крыло усадьбы, но не успела сделать и двух шагов, как ее рывком заставили остановиться. Пальцы, крепкие и цепкие, как якорь, сжались у нее на запястье.

      – Лев! – закричала она. – Отпусти!

      – Нет.

      – Я должна найти папу и…

      – Нет, это опасно.

      Грязные ногти казака глубоко впились в ее белую кожу. Другой рукой он держал поводья обеих лошадей. Даша бешено плясала на месте, раздувая ноздри, но широкогрудая стояла неподвижно, неотрывно глядя карим глазом на Попкова.

      Валентина попыталась вырваться, потом властным жестом расправила плечи.

      – Я приказываю отпустить меня.

      Он с высоты своего роста смерил ее взглядом.

      – Или что? Прикажете выпороть?

      В этот миг Валентина заметила спину отца, она узнала его шинель, мелькнувшую среди густой тучи пыли, оседающей на обломки.

      – Папа! – снова закричала она.

      Но, прежде чем она успела вырваться из рук Попкова, в дыму показался черный силуэт. Человек, задыхаясь, кашлял, и на руках он нес нечто… Безжизненное тело. Черный человек как будто прикрывал свою ношу плечами и головой. Свисали покрытые копотью ноги… Человек что-то прокричал, но почему-то уши Валентины перестали воспринимать звуки, она не смогла разобрать ни слова. Черный человек подошел ближе, и тут она вдруг поняла, что это и есть отец, весь покрытый пылью: и кожа, и бакенбарды, и одежда.

      – Папа! – вскрикнула она.

      На этот раз казак отпустил. Когда она подбежала к отцу, взгляд ее остановился на ногах того, кого Николай Иванов нес на руках. На одной была красная туфля. Туфля из той самой пары, что Валентина помогла выбрать сестре в одном из магазинов на Невском! Все тело, как и у отца, было черно, ноги, платье, лицо, даже волосы, кроме одной пшеничной пряди на виске, но та была залита красным.

      Катя!

      Валентина хотела кричать ее имя, чтобы сестра открыла голубые глаза, подняла голову и рассмеялась, довольная шуткой, но слово