Мое последнее завтра. Елена Гринева

олная исповедь моей жизни начиная с 1 марта.

      Наверное, этими словами нужно закончить мое бредовое письмо, но есть еще кое-что.

      Небольшая просьба к тебе. Шон, если тебе не сложно, живи дальше. Если ты умрешь сейчас, то меня просто не будет рядом, чтобы все изменить.

      Думаю, в любой жизни есть смысл. Бесконечные путешествия между вчера и завтра научили меня радоваться каждой минуте и верить в чудеса. Ты и твой талант, разве этого мало, чтобы прожить прекрасную жизнь?

      Знаешь, все началось с того, что на ежегодной выставке “Технологии будущего” в Нью-Йорке я встретила одного странного ученого, и вот я здесь.

      На этом все, остальное ты найдешь в дневнике.

      Прощай. Помни, я всегда с тобой.

      С.Б.

      Люди часто говорят: в мире все неоднозначно. Знаменитые психологи твердят о том, что, даже когда у вас не лучший период в жизни, надо верить во что-то светлое, мыслить позитивно.

      Детектив полиции штата Адам Нортон нервно барабанил пальцами по столу. Если делить жизнь на полосы, то эта была настолько черной, что затмевала даже свет тусклой лампы на грязно-сером потолке. Один сплошной мрак.

      Если бы появилась возможность сорваться с места и молча уйти домой, Адам с радостью ею воспользовался бы. Однако это было невозможно. Точно так же невозможно, как повернуть время вспять или проверить, действительно ли люди совершили путешествие на луну в середине двадцатого века.

      В дверь сначала коротко постучали, а потом бесцеремонно толкнули ногой. В комнату для допросов вошла судебный психолог и его старая знакомая Мари Элфорд. Увидев Адама, сидящего в позе Гамлета рядом с ворохом бумаг, она слегка улыбнулась и, сложив пальцы в виде пистолета, приложила их к своему виску:

      – Ну что ты сидишь, как королева драмы! Тебя впору выдвигать на «Оскар».

      – Все катится к чертям, Мари, ты ведь и так знаешь. Наверное, мне нужен отдых. Когда все закончится, я поеду на море, возьму с собой жену и дочь.

      На миг перед его глазами появилась картина: он сидит и меланхолично разгребает ногой горячий песок. Жена улыбается, прикрывшись от солнца легким полотенцем, а Софи машет рукой, пересекая границу между песчаным берегом и соленой водой.

      – Конечно, Адам, дать тебе сигарету? – голос Мари доносится откуда-то издалека.

      – Я же говорил сотню раз, здесь не курят, – он устало повернул тяжелую голову и уставился на женскую фигуру в клубах ментолового дыма. Темно-рыжие волосы и зеленые глаза, добрая улыбка, наверное, из-за этой улыбки они и подружились.

      – Как всегда правильный и дотошный, – Мари устало вздыхает. – Мне интересно,

      почему именно ты попал в такую передрягу.

      Как же так получилось? Сначала проблемы с женой, а теперь дочь – подозреваемая в доведении до самоубийства своего одноклассника. Это он свернул не туда? Или «это сука жизнь», как любит говорить в последнее время супруга.

      Адам выдохнул и закашлялся. Роль пассивного курильщика его явно не устраивала. «Надо открыть окно, – мелькнуло у него в голове. – Ах да, в комнате для допросов нет окон».

      «Я должен не терять лицо, я должен быть сильным», – эти слова последние два дня он повторял про себя как мантру. Детектив повернулся к Мари и попытался натянуть улыбку:

      – Как моя дочь? Как дела у Софи?

      Этот вопрос явно застал Мари Элфорд врасплох. Она нервно повела плечом и тихо сказала:

      – Я…Ты же знаешь, Адам, я должна провести следственный эксперимент. Для меня это впервые. Как судебный психолог я практикую гипноз уже не первый год, но такой тип амнезии как у нее, никогда раньше не встречала. Мне даже немного не по себе.

      – Да-да, я помню, все дело в том, что моя дочь почти полностью потеряла память за последние два месяца, – волнение Мари постепенно передавалось Адаму, он начал нервно перебирать протоколы допросов. – Мне и самому, если честно, не очень в это верится. Может, – Адам незаметно для себя смял в комок один из протоколов, – может, она все придумала…Понимаешь, я хочу ей верить, и в то же время как детектив я просто не могу.

      –Она же твоя дочь, – женщина укоризненно посмотрела в глаза коллеги.

      Мигрень снова сдавила виски. Серый потолок безмолвно нависал, закрывая летнее голубое небо. Ему казалось, что голова может взорваться в любой момент

      – Да, но… – тихо произнес детектив.

      На самом деле, он ненавидел эти «но», и в то же время никак не мог от них избавиться, словно две буквы объявили ему войну.

      Воздух в комнате стал каким-то тяжелым, от запаха сигаретного дыма слегка слезились глаза.

      – Три дня назад, – деревянным голосом продолжил Адам, – в 6 утра ее нашли у дверей квартиры Шона Остина… Без сознания. Дверь была не заперта, а Шон… Шон погиб. Единственный свидетель его смерти – почтальон, который разносил утреннюю прессу. Он обнаружил тело на асфальте рядом с домом.

      На самом деле Адам ненавидел новомодный район из трех высоток, что возвышались в его маленьком милом