Rattown. Hassan

воспитать или поучить, дети существовали самобытно. К ним относились вточь как ко взрослым. Так наставлял и закрепил четвертый мэр города Ральф. Он говорил "Дети себя сами воспитают, то-то вы то и относитесь к ним как к дурачкам, хоть они побыстрее вас мозгами шевелят. А то у нас каждый второй дурачок сам, еще и учить мелкотню пытается!" Отличный был мэр. Сейчас он безработный, народ пытался его переизбрать, вот только тот вымолил покоя. Так и забылся к своему счастью.

      Посреди улицы остановился огромный темнокожий амбал, пожирающий как минимум двух курей в день. Раздвинув колени, старательно всмотрелся в песок. Нацарапанная десткой рукой памятка гласила:

      «группа стэнлирайот пьяные сьехали с утеса хотели попасть в рай

      нью уиллсон парадайс это проект демократов что бы купить голоса приезжих африканцев и китайцев

      город был больше чем хотели вышло семьдесят метров до утеса стэнлирайот(потому что они там умерли)

      10.07.01 ньюуиллсон парадайсовское землетрясение 4000 погибших

      кусок города обвалился с утеса стэнлирайот

      через неделю сделали рэт таун

      рэт таун защитили республиканцы потому что память о том что демократы дураки

      из за провала города для беженцев демократы не могут победить уже сорок лет

      песни у стенли райот были отстой»

      Отважный молодой полицейский Джон Холлвей, вздернулся от приснившегося ему кошмара. Он ходил по темным сырым трущобам, а из каждого темного угла его глазами провожала родная мать. В конце пути его ждало повышение, огромный, розовый пончик, медленно вертящийся в воздухе. Его охранял мерзкий трехметровый пацан, с длинными костлявыми руками, в которых были огромные пистолеты.

      Сначала подумав, что проснулся от храпа напарника, Джон, поднапряг перепонки. Он услышал колеса. В окне заднего вида остановился остановился огромный ржавый джип сороколетней давности выпуска, из которого один за другим падали короткостриженные набухшие мексиканцы. На них тряслись летние лохмотья, сверкал пот на мускулистых телах.

      Храбрый Джон вдохнул полную грудь, схмурив брови он выбил дверь собственного авто, и взяв гостей на мушку гордо произнес:

      – Полиция Калифорнии, офицер Джон Холлвей, никому не двигаться!

      Джон замер как пластиковая игрушка. Игнорирующие его, словно призрака, мексиканцы, закидывали огромные советские винтовки за плечи, бегло перебалтываясь на своем. Как бы четко не навел на них прицел Джон, мексиканцев волновало лишь одно – закинуть поудобнее на свой горб огромную связку склянок, кровоточащих пакетов, схватить покрепче цветные мешки.

      Они проходили вскольз его, будто он не больше чем кактус. Безобидный и вкопанный, но неприятно колючий, в достаточной степени что бы его не касаться даже кончиком плечь.

      – Именем закона! – заикаясь проговорил Джон им вслед. Именем закона . . . подумал он, – Остановитесь . . .

      Все больше раздражал трубящий Стивов храп.

      Пятый шериф Оливер

      До боли болючие выхлопы газоотводной трубки необычного револьвера