Была бы жизнь. Владимир Куницын

И хотя в целом атака драгунского полка оказалась отбитой, было понятно, что следующая, скорее всего, опрокинет пехотную цепь. Из Тельница выдвинулся резервный батальон егерей и направился в сторону только что захваченной русскими батареи. Но командир эскадрона, уже пришедший в себя после падения с лошади, действовал четко.

      – Разворачивай орудия! Живо!

      Майор готовился оборонять захваченную позицию, понимая, что здесь он для французов, как чирей на заду.

      – С орудиями справишься, корнет? Стрелять из пушек приходилось?

      – Приходилось, в Пажеском корпусе всему учат.

      – Ах, в Пажеском корпусе, – протянул Чардынцев, усмехаясь, но, вдруг резко сменив тон, проговорил, глядя Данилову прямо в глаза, – ты не сердись, корнет, если где обидел. Не прав был. Офицер ты стоящий. А что с рапортом под горячую руку попал, так с кем не бывает. Ладно! Потом разберемся!

      Майор повернулся к Данилову спиной, продолжая отдавать команды.

      – Тимохин, – крикнул он штаб-ротмистру, командиру роты, – пятнадцать человек потолковей дай корнету! Троим наблюдать за тылом. Остальные со мной. Всем заряжать пистолеты.

      Чардынцев вновь повернулся к Николаю.

      – Смотри, корнет! Сейчас дашь залп-другой гранатами и они, – майор кивнул в сторону французов, – рассыплются в цепь. Когда останется шагов сто, у тебя все орудия должны быть заряжены картечью. Мы ударим с фланга. Хоть нас и мало, но им придется сомкнуться, потому что пехотинец супротив драгуна, что курица супротив пса. Но мы рубиться не станем. Стрельнем для острастки и уйдем в сторону. Вот тут-то ты и бей картечью со всех орудий в упор. Дашь залп, садитесь на коней и уходите. Батарею все равно не удержать, даже если от батальона только рота останется.

      Майор огляделся по сторонам и продолжил.

      – Встретимся там!

      Сабля указывала на три дуба, стоящие в поле приблизительно в версте от батареи.

      – Ну с богом! Нас не подстрели, корнет!

      В центре, следом за передовыми пехотными цепями, шагах в пятистах, медленно ехали два взвода под командованием Перментье, одетых в гусарскую форму. Маршал Сульт получил приказ оказывать любое содействие адъютант-майору и не задавать никаких вопросов. Всадники уже почти добрались до дна долины, как неожиданным порывом ветра разнесло клочья тумана, и стал виден противоположный склон. У развилки, чуть в стороне от спускающейся по обеим дорогам пехотной колонны, стояла группа всадников, которая не могла быть ничем, кроме свиты крупного военачальника. Предчувствие большой удачи охватило Каранелли. Он вскинул руку, подавая знак Перментье, и соскочил с лошади.

      – Фико, штуцер! – крикнул он лейтенанту, который уже все понял и поспешно вытаскивал оружие из чехла.

      Сам Каранелли тем временем вглядывался через оптику подзорной трубы в группу у развилки. Кутузов! Конечно Кутузов! Луи прикидывал дистанцию – тысяча двести шагов, никак не меньше. Но лучшей возможности