Колесо Судьбы. Марианна Алферова

за стойкой, поднимая уже четвертый или пятый тост и всякий раз произнося одно и то же: «За Ниен!» Один из них был без руки, у другого уродливый плохо заживший шрам пузырил небритую щеку.

      Ниен! Я всякий раз вздрагивал, когда они в полупустой таверне выкрикивали свой тост.

      Из Ниена я выехал один – если не считать за спутников моего пса Ружа и миракля моего убитого брата Лиама. Френ нагнал меня по дороге – когда я уже подъезжал к столице Гармы. Сказал, что король Эддар отправил его сопровождать Второго наследника в пути. Думаю, он сам и напросился в эту поездку – Френ всегда был моим человеком, сколько себя помню, он оберегал меня и защищал, скромно удаляясь в тень, когда я больше в нем не нуждался.

      Возможно, я был нужен в Ниене моему отцу королю и старшему брату, Первому наследнику. Возможно, просто необходим. Но я спас Ниен слишком дорогой ценой и не мог там больше оставаться. В нашем родовом замке я убил собственное нерожденное дитя, моего Лиама Кенрика, как я его мысленно называл, а моя возлюбленная нанесла мне смертельный удар, вонзив кинжал под ребра. Я выжил лишь благодаря своей магической силе. Замок, все стены, все вещи, всё-всё было пропитано моим отчаянием и моей болью. А жители столицы праздновали победу над армией Игера. Ниен веселился и блестел огнями каждую ночь. Ниенцы строили планы, в хмельном веселье пытались забыть недавние смерти, но мое горе ежеминутно возвращалось ко мне. Как лурсы запечатывали в основание стен свою силу, сцеживая по каплям кровь на блоки фундамента, так моя кровь, кровь магика, пролившись на каменный пол королевского замка, пропитала камни до самого основания, до подвальных сводов и потаенных казематов. День проходил за днем, неделя за неделей, а боль не ослабевала.

      Сначала я не понимал, что со мной творится, и с помощью Дара пытался выдавить темное отчаяние, что переполняло мою душу, но оно вспыхивало с еще большей силой. Я создавал миракли и закачивал в них свою боль, как прежде закачал в уродливого фантома излишки магической силы и спрятал его в Драконьем камне. Но миракли распадались, не выдерживая тяжести человечьих страданий. Тогда я создал призрак Лиама в надежде, что копия моего брата сможет меня спасти, как спасал когда-то живой Лиам. Этот миракль устоял, но он забирал из меня светлые воспоминания и счастливые образы, связанные с детством и юностью, где был Лиам и было много света, оставляя всю боль при мне, делая мою жизнь окончательно беспросветной. А я уже не мог его распылить, потому что мне казалось, что в этом случае я убью память о любимом брате. Тогда я бежал. Я оставил свое отчаяние в Ниенском замке. Мне мнилось, что оно сидит там, замурованное в стенах в виде сотен крошечных нерожденных младенцев, они прячутся в пустотах меж камней, свернувшись клубочком, как дети в материнской утробе. Их зеленоватая кожа блестит от влаги, глаза закрыты, безгубые длинные лягушачьи рты плотно сомкнуты, а тонкие пальчики слегка шевелятся. Серовато-зеленые перекрученные пуповины в пурпурных разводах сосудов, петляя под кладкой пола, в стенах, вдоль оконных рам, тянутся к моей комнате, туда, где меж каменных плит еще чернеет моя кровь.

      Рано поутру я оседлал Красавчика