Ямы воина. Поэт Берестовой

локации, в аналог армейской вечерней поверки и встречи выпускников одновременно. Физкультурники, улучшающие свои результаты по соседству, волновали собравшихся меньше всего.

      «Кафе прохладное» – оно же «Уютное» – лавочкой здесь служили деревянные паллеты, водруженные на крышку канализационного люка.

      «Кафе» располагалось в центре уютного соцветии кустов черемухи, и летом почти не просматривалось со всех сторон. Встретить здесь можно было только котов из окрестных окон или ментов, но для вторых надо было сильно постараться.

      И наконец, «Бродвей» – рандомная лавка, в череде установленных таких же лавок, на заасфальтированной дорожке между домами. Дорожка представляла собой локальную пешеходную зону, без картографического названия, и вела от школы к магазину «Пятёрочка». Данный прошпект, был прозван жителями района – Бродвэй. Ибо, какие только звёзды, здесь не зажигались!

      Именно Бродвей являлся сосредоточением любителей жидкости со всего микрорайона.

      От того, ввиду занятости той или иной лавки, сам «лавко-центр» для сбора друзей, именующийся «Бродвеем», выбирался по степени свободы и удаления от «увлекающихся через меру».

      К счастью, концентрация последних, обычно, приходилась на начало улицы – ближней к магазину «Пятёрочка», что позволяло страждущим цыганить монетки и материализовывать их в бутылки.

      Друзья же, в таком случае, выбирали противоположную сторону Бродвея. Хотя, наличие соседей и мешало, и благоприятствовало сбору друзей, ибо как в той поговорке – Счастье девушки на смотринах, в некрасивых подругах.

      Наличие «подруг» играло на контрасте, и пока вызванный, жильцами района, наряд полиции разгонял самых заметных, друзья успевали свернуть «стол» и продолжали отдыхать дальше.

      Были и другие «лавко-центры», но это уже скорее для районной энциклопедии.

                                                      * * *

      Дворовое пространство заполняли детские вопли и окрики мам, вперемешку с индустриальным скрипом, проржавевших от дождей, качелей. «Вечерело» уже давно переросло в «Ночь на дворе», но детская площадка не утихала.

      Николай курил на «Бродвее», теребя взятые у Гены банкноты в руке… время тикало, а годной идеи не было…

      Это он Генке конечно сказал, что идея есть, дабы тот скорее шёл и не соблазнял «гостями»…а идеи то нет…

      Сугробы пожухлой листвы, собранные ещё по весне, разметили неестественно зелёный, даже для лета, газон. «Сугробы» спрессовались и были похожи на входы в норки для толстых кротов.

      – Из чего его растят? отвлекся на газон Николай, сидя на лавочке и докуривая версии, что будет, когда он вернётся домой… простит ли Нина?!

      Уверенность Николая, с уходом Гены, с каждой секундой таяла.

      – Лютик, Лютик… надрывалась хозяйка здорового, темно-коричневого, в унисон листве, пса породы Риджбек…

      Тот лишь дальше продолжал резвиться в куче собранных листьев, как будто выискивая