Малое собрание сочинений (сборник). Валентин Распутин

уж немножко, – сказала Люся.

      – Лучше подождать, ага. А то можно только все испортить. Потом уж сразу: так и так. На похороны должны отпустить.

      – Ой-ёй-ёшеньки, – вздохнула Варвара. – Не думали, не гадали. Одна матушка на всех, и вот.

      – Сколько тебе их надо? – хмыкнул Илья.

      Варвара обиделась:

      – Ты прямо как не родной! Все с подковырочкой. Все хочешь из меня дуру сделать. А я не дурней тебя, можешь не подковыривать.

      – Я и не думаю, что дурней. Чего это ты взъелась?

      – Ага, не думаешь.

      Люся тихонько спросила у Нади:

      – У вас швейная машинка есть?

      – Есть, только я не знаю, шьет ли она. Давно уже не открывала.

      – Сегодня стала смотреть, а у меня, как назло, ни одного черного платья, – объяснила Люся. – Побежала в магазин, материал купила, а шить, конечно, некогда было, только скроила. Придется здесь.

      – Не успеете сегодня.

      – Успею, я быстро шью. Потом, когда лягут, тут, в кухне, и устроюсь.

      – Ладно, я достану, посмотрите.

      Перед тем как укладываться, сошлись опять возле матери, чтобы знать, с чем ложиться. Люся попробовала найти пульс и кое-как нащупала его – чуть живой. Михаил не утерпел и подергал мать за плечо, и тогда вдруг услыхали, как откуда-то изнутри донесся стон не стон, храп не храп, будто и не материн вовсе, чужой, будто, занятая своим делом, огрызнулась смерть. На Михаила зашикали, но от этого звука сделалось всем не по себе, даже Нинка полезла к Наде, присмирела.

      – Хоть бы до белого дня дожила, – всхлипнула Варвара и умолкла.

      Стали укладываться. Изба была большая, но по-деревенски перегорожена всего на две половины: в одной лежала старуха, в другой спала Михайлова семья. Надя себе и Михаилу постелила на полу, а свою кровать отдала Люсе. Для Варвары нашлась раскладушка, которую поставили на старухиной половине, чтобы Варвара присматривала за матерью. Там же собирались положить на пол Илью, но он захотел спать в бане; баня у Михаила была чистая, без сажи и прелого духа, и стояла в ограде. Илье дали доху и фуфайки под низ, а наверх ватное одеяло, и он ушел, сказав, чтобы в случае чего будили.

      Электричество у старухи выключили, зажгли лампу. Решили держать свет всю ночь, только убавили фитиль.

      Надя достала машинку, поставила ее на тот же стол, за которым сидели, и Люся сначала испробовала ее ход на тряпке. Машинка шила хорошо.

      – Ложись, – сказала Люся Наде. – Усни, пока можно. Неизвестно еще, какая сегодня будет ночь.

      Надя ушла. Ее о чем-то спросил Михаил, она что-то ответила – все шепотом.

      Застрекотала машинка, и Люся сама испугалась, выпустила ручку – до того громким, как стрельба, показался ее стук. На него тут же пришлепала напуганная Варвара. Увидев Люсю, чуть остыла:

      – Слава тебе господи! Думаю, кто тут такой? Прямо всю затрясло. Чё это тебе приспичило?

      Люся не ответила, шила.

      – На похороны, чё ли, черное-то приготовляешь?

      – Не понимаю: неужели об этом обязательно надо спрашивать?

      – А