Смотр. Последняя невеста. Дина Гауз

весил мутные капли на проволочном заборе перед входом на рабочие зоны.

      Вороны, величественно восседающие на столбах, деловито смотрят, пока я с другими работниками плетусь через проходную, потом с громким карканьем срываются с места и летят к мусорным горам в поисках поживы. Мы же сонной мрачной массой заваливаемся в отсырелые, зеленые от плесени деревянные раздевалки.

      В тесном холодном бараке на своем углу лавочки я переодеваюсь в черные брюки, грубый китель застегиваю на все пуговицы, накидываю на плечи непромокаемый блестящий, как мусорный пакет, черный плащ. Рядом со мной натягивают рабочие робы и девушки моего возраста, и женщины старше моей мамы. У многих обветренные лица, распухшие пальцы, скорбные и усталые физиономии. Соседская мужская раздевалка тоже забита под завязку.

      Работа на свалках считается в нашем княжестве Анастасия чуть ли не самой худшей. Если, конечно, не считать работу в тюрьмах. Зато платят хорошо, а мусора всегда много – его каждую неделю привозят из других княжеств огромными грузовиками. Без работы точно не останешься.

      У баб между натягиванием роб разгорается какая-то жаркая беседа насчет царской семейки, а мне про них слышать ничегошеньки не хочется, так что я торопливо вылетаю из раздевалки, не забыв прихватить респираторную маску. Она у меня хорошая, мощная такая, не то что те, что раздают тут рабочим. Отец подарил. Это, конечно, не тот подарок, который хочется получить в двадцать лет, но дальновидность отца помогла мне спокойно работать на свалках, исключая возможность задохнуться от вонючих паров мусора.

      На улице, задумчиво пиная камешек, меня ждет Саня, мой хороший друг, в такой же рабочей форме. Мы тут все выглядим, как заунылые палачи мусора, – серые, безликие, безжалостно отправляющие сор прямиком в мешок. Саня высокий, худой и сутулый, как будто стесняется своего роста, его фигуру в плаще я узнаю и различу среди других одинаковых работников, находись он хоть в самом отдаленном уголке рабочей зоны.

      Сегодня Саня выглядит особенно несчастно и как будто еще сильнее сгорбился. Молча подхожу к нему, киваем в знак приветствия, берем у бригадира мешки и крюки и отправляемся выполнять свои обязанности прямиком на территории, заваленные бесконечным мусором.

      День сегодня обещает быть пасмурным и мрачным: стальные тучи равномерно покрыли горизонт, грозясь вот-вот разлиться колким дождем, ветер, холодноватый для июня, шуршит в лысых ветках корявых деревьев и играется пластиковыми упаковками на земле.

      На свалках атмосфера куда более безнадежная, замогильная, я бы сказала. Огромные, высотой до десяти метров глыбы мусора зловеще тянутся ввысь в бурлящее ядом серое небо, дикие, со свалявшейся сырой шерстью собаки с рычанием копошатся в мешках, растаскивая кости, какой-то забулдыга, тайком пробравшийся на рабочие зоны, тощий и страшный, как мертвец, ковыряется в куче вонючего рыбацкого хлама.

      И вороны, куча остроклювых черных ворон. На ветках деревьях что-то громко обсуждают и, не находя примирения, дерутся. На остатках нерабочих электропроводов сидят штабелями, пикируют на кучи, взмахивая могучими крыльями, на лету хватают что-то и, поглядывая своими глазами-бусинками, жадно раздирают на части. Не зря символ нашего княжества черная ворона – они тут везде.

      В общем, свалки – местечко не из самых приятных, но только тут можно заработать себе на жизнь.

      Продолжая молчать, чему я только рада, мы с Саней разбираем сначала мешки с мусором, отдельно раскладываем бумагу, пластик, стекло, полные мешки таскаем ребятам из цеха переработки. Потом штурмуем мусорные горы, разыскивая металл, который отдаем в цех литья. Вороны так и норовят вырвать из рук что-то блестящее или съедобное, так что я держу ухо востро, но все равно едва не сваливаюсь в ближайшую кучу, когда пернатое чудовище пролетает прямо перед лицом.

      Работы не початый край, мусора с каждым днем все больше и больше, а территория свалок с каждым годом протягивается все дальше, конца края нет. Естественно, правительство не задумывается о том, как тут нам в Анастасии живется среди хлама и мусора, когда едкий запах отходов уже въелся в кожу, а дети в последние годы рождаются больные из-за токсических паров. Мы ведь тут все отрабатываем за провинности наших предков. Выродкам, вроде нас, самое место в Анастасии среди мусора.

      Нахожу какое-то годное тряпье, зажигалку, целые свечи, пару лампочек и прячу по карманам. Это нехитрого скарба на сегодня достаточно. У нас дом чуть ли не весь из каких-то находок состоит. Комод, двери, стулья, обои. Все вполне целое, а мама такую красоту наводит, что как новое становится.

      Один из плюсов нашей работы на свалках – можно что-то найти еще вполне годное и забрать. Конечно, что-то действительно ценное утащить не получится, охранники пристально проверяют на выходе все находки. Но никто не будет против, если придет в голову стащить пакет просроченных продуктов или немного потрепанную одежду. Иногда я задумываюсь, как же хорошо живут люди в других княжествах, раз могут выбросить обувь, на которой немного отклеилась подошва, или поцарапанную кое-где технику.

      Это только мы в Анастасии носков не выкинем, пока до последней нитки не сотрутся. Это только мы тут,