Золушки не будет, или Принц Крови в подарок. Мария Вельская

горле першило, перед глазами – мушки.

      – Не помри мне посередь улицы, – заботливо заметила Игги, устраиваясь меховым воротником и грея больное горло, – это дурной тон, да и вообще… Давай, притащим пожрать, а потом попробуем улизнуть и добраться до окраины, там один старый хрыч живёт, в травах и целительстве кое-что понимает. Он только похмелился после праздников, в отъезде был, но, говорят, вернулся.

      – Что-то ты добрая сегодня, – пробормотала, с трудом открывая тяжёлую дверь и шагая внутрь лавки.

      Навстречу уже спешил тот самый мясник – высокий, огромный, красноносый, с большими губами, такими же здоровенными руками и лысиной во всю голову.

      А вот глаза – совсем неправильные. Неприятные сальные буравчики. Он ещё меня взглядом облизывать будет! Кому микробов и бактерий почти даром?

      – А, от Рика пришла, девка, – пробасил довольно, – деньги давай!

      Вот так, с порога. Добрые здесь люди, отзывчивые.

      В лавке жарко натоплено. В углу у прилавка копошатся двое мальчишек-погодок, а в глубине мелькает темный плат жены лавочника. Я видела ее только мельком – усталую женщину старше своих лет, тихую и всего пугающуюся.

      – Вот, – расчихалась, протягивая на ладошке два полновесных серебряных. И можно было бы сбежать с ними, но если поймают – лучше не думать, что сделают, – как и говорили, два серебром к тем пяти, что тир на прошлой неделе передавал.

      – Ла-адно, – мясник басит медленно. Сам идёт отмерять огромные шматы к отдельному столу – мне тащить не придется, пошлет со мной мальчишку.

      Потом отдает упаковать и манит ручищей в подсобку.

      Приправы. Ужасно дорогие.

      Мне передают крохотный пакетик с ладонь. А потом огромная ручища приземляется на… будем считать, что пятую точку, с громким шлепком.

      – Потеряешь – не расплатишься, девка, – и поглядывает так оценивающе, – с лица воду не пить, пойдешь в дом моего старшого…

      Уже бегу. И валенки теряю, разве не видно?

      Тут и случилась на голову этого шовиниста несчастного, который руки при себе держать не может, беличья кара.

      До этого Игги мирно придремывала – или вид делала, воротник пушистый. А тут встрепенулась. Ручище волосатая потянулась куда не следует, а тут ему… Да, правильно, кусь! Большой и беличий! Там не пасть мелочи пузатой, там, судя по вою отпрянувшего мясника, целый медведь кусался.

      – Ааа!

      Кровушка удобряет пол. Мужик пятится, белка повисла на его пальце – и не выпускает.

      Вот боров поводит налитыми кровью глазами и буквально шипит, плюется:

      – Ведьма проклятая! Изведем!

      – Сам ты корм беличий будущий! – Кричу от испуга. – Сейчас как колданем!

      Миг – и вполне обычная рыжая молния уже снова со мной. И шипит на ухо:

      – А теперь тикаем, девка, а то он нас зароет!

      Не знаю, кто орал громче в следующую секунду.

      Я просто мешочек, который так и сжимала в кулаке, раскрыла – и все что было – прямо в мор… лицо лавочника и бросила.

      А