Роман на лестничной площадке. Мария Ордынцева

моей комнате включили магнитофон, достали водку, нашли где-то мои карты, которые я не могла найти еще со времени, когда ходила с Сабиром или, как его называли сейчас, Тормозом.

      Киборг налил всем водки, мы выпили, закусили и стали играть в карты. В дурака, в тушку, в козла – во все, что могли вспомнить. Смеялись друг над другом, мухлевали, конечно, парни ставили друг другу щелбаны. Мне, поскольку я была девушкой, вместо щелбанов полагались поцелуи в щечку.

      Антон все время подливал водку в рюмки. Мне показалось, ему хотелось разрядиться после поездки на Верхнюю, но способ этот был не эффективен. На его габариты было необходима большая доза. Он даже не закусывал, хотя я нажарила им картошки.

      Сама я больше пить не стала, просто сидела рядом и участвовала в разговоре. А парни на двоих выдули обе бутылки.

      Было около одиннадцати, когда они кое-как доигрывали последний кон. Наконец, Лешка вырубился, увалившись на диван. Киборг еще что-то соображал. Он хлебнул из моего стакана водички и попытался встать на ноги. Я, помогая ему в этом важном деле, спросила:

      – Ты куда собрался?

      – Домой, – пробасил он сверху.

      – Пьяный? – с сомнением поинтересовалась я.

      – Так у меня мотоцикл, – стал рассказывать Киборг заплетающимся языком. – Я на воздух выйду и, если не упаду, за пятнадцать минут стану трезвый. Ну, я пошел. Меня внизу мотоцикл ждет. Как-нибудь дойду.

      И пошел по лестнице вниз.

      Я знала, что с Киборгом ничего не случится. Для него его «ежик» был что для рыбы вода, да и трезвел он, правда, быстро.

      С Лешкой было сложнее. После пьянки он отходил не так скоро, а значит, отпускать его ночью домой, да еще пьяного и на мотоцикле было опасно.

      Я вернулась в комнату и растолкала Лешку. Он с трудом поднялся, постоял, покачиваясь, сел на мою кровать, не понимая, где он находится. Потом упал на спину и снова заснул.

      – Лешка! – будила я его. – Вставай! Я тебя доведу до дома, а мотоцикл утром заберешь.

      Лешка открыл глаза и сел. Надел медленно поданную мной куртку, с моей помощью попав в рукава.

      Но пока я относила пустые стаканы и бутылку в мусорное ведро, он выпил воду из моего стакана, который я намеревалась забрать после, и завалился прямо в своей куртке обратно спать.

      Будить его теперь было бесполезно. Не тащить же его на себе.

      Вскоре вернулись мама и отчим. Я дождалась, пока отчим уйдет в ванную и спросила:

      – Мам, Лешка пьяный. До дома сам дойти не сможет. Можно он у нас переночует?

      – Хорошо, – согласилась мама и ушла в свою комнату.

      Я накрыла Лешку одеялом и вышла на балкон, накинув на плечи куртку. Вынула из пачки сигарету. Ища спички, я нашла в кармане письмо, полученное еще утром, которое до сих пор не удосужилась прочесть.

      Письмо было от Вовки Савина, друга детства. Мы жили в одном подъезде, я на пятом этаже, он – на девятом. Он был на два года старше и воспринимал меня как младшую сестру, дарил иногда по мелочи игрушки или конфеты, защищал от обидчиков и ловил для меня майских жуков. Но год назад он, оставив мать здесь, уехал в Архангельск, к дяде по отцу.