Годана. Тайна пророчества. Tash Anikllys

божий день не по одному разу, я за эти годы встречала медведей всего несколько раз – на вряд ли больше двадцати. И то, по–моему, это вообще был один и тот же – невероятно большой, черный, с карими глазами и, какой–то… добрый. Не знаю, почему решила именно так, но просто уверена в этом! Глаза у него были ласковые,” – я улыбнулась.

      При воспоминании о не злобливом медведе, почему–то полегчало на душе, и я смелее двинулась дальше. Наконец, почти добралась до крыльца.

      Растерянно покрутив головой по сторонам и прислушиваясь, поняла, что вокруг тихо. На душе отлегло. Старуха же могла попросту поспешить к кому–то на помощь в той же Бирюковке. Торопилась сильно, вот и не успела предупредить.

      Бирюковка была от нас на расстоянии почти в полдня. Деревня, которая была мне родной, но я ее практически не помнила.

      С тех пор, как немного повзрослела, удивлялась и просто не понимала, как смогла всего за несколько часов преодолеть этот длинный для меня и сейчас путь? Ведь в девять лет я бежала из Бирюковки от пожара…

      В девять! И, кроме него и моей семьи, мне почти ничего не вспоминалось. Странно, но за девять последующих лет в голове моей всплывали только образы родителей и братьев. И еще ужас, который пережила в тот день. Виды деревни, и ее жители почти стерлись из памяти.

      Как оказалось, ведьма знала мою деревню, бывала там, но я никогда до этого не видела ее и ничего не слышала о ней. А, может быть, попросту все позабыла. Я, вообще, мало что помню о жизни до пожара. И в Бирюковку тоже ведьма меня никогда не брала, так что, возможности освежить память, у меня не было. А в деревне жили самые обычные люди со своими проблемами. Если что–то случилось, то, наверное, они могли и отыскать ведьму в лесу. К кому–то же она туда ходила.

      Дверь тихо скрипнула, когда я отворяла ее. Невольно прислушалась снова, погрузив руку в карман к ножу и сжав крепко рукоять. Было уже довольно темно и совсем тихо. Нервно сглотнув комок, подступивший к горлу, я сдержала слезы. Надо бы лучину зажечь. Идти в потемках до печки не хотелось, поэтому робко нащупала огниво с кресалом, лежащие всегда на лавке в сенях, как раз на такой случай. Пошарив рукой под скамейкой, взяла в руки светец. Короткий удар и сноп искр запалил его, разгоняя мрак. “Так–то лучше,” – вздохнула я с облегчением.

      Затем осторожно прошла в кладовую, сняла, развязав, живку, примостила ее на полку и выложила мешочки с чабрецом. Позже займусь ими. Коли уж, старухе непременно развесить защитную траву по избе понадобилось, то разделю ее по кучкам. А лиловые цветочки высушить надо, но сейчас все равно дождь начнется.

      “Ясноцвет! – пронзило голову воспоминанием о растении, оставленном на улице. – Надо бы его в избу занести.”

      Посветив на стену, где висели широкие полки для сушки трав, я обнаружила, что знахарка уже сложила его на место. Странно…

      “Цветы убрать успела, хоть и не просушились они. Будто знала, что дождь пойдет, а ее не будет! – возмутившись, я развела руками. – А предупредить об уходе не утрудила себя!”

      Старуха никогда не пропадала