Побег из Владимир-Волынского лагеря для пленных офицеров. Иосиф Васильевич Тимошенко

видно успехов, если до сих пор в лагерь поступают военнопленные, да еще в таком количестве, – с грустью делает замечание пожилой лейтенант.

      – Так цеж полонены с другых лагирив, що були взяти в полон в вересни 1941 пид Пирятию, Лубной, Яготиным. До них нимцы трохи свижих и получается горазд.

      – Так легче вербувать козакив! – кричит мужчина средних лет со средней полки нар.

      – У меня сосед прибыл вчера с военнопленными, которых немцы выдают за пленных, взятых под Дебольцево, а он взят в плен под Хоролом в сентябре 1941 г. Он говорит, что почти вся эта команда прибыла с Хорольского лагеря, там ликвидирован лагерь. К ним добавили немного новичков, и получилась солидная колонна.

      – Товарищи, а я сегодня видел капитана, так он рассказывал, что он попал в плен западнее станицы Лозовая, что наши наступают, – почти кричит молодой лейтенант.

      – Это может быть. Только ты не спросил, когда он попал в плен? Наверное, в сентябре сорок первого при отступлении?

      – А вот как раз и спросил! Меня это очень интересовало! И попал он в плен не при отступлении в сентябре сорок первого, а при наступлении в феврале сорок второго под Лозовой, – парирует молодой лейтенант.

      – Это где же Лозовая? – спрашивают несколько человек.

      – А вы что, не знаете? Это между Харьковым и Днепропетровском, юго-западнее Харькова, – дают справки соседи.

      – Теперь понятно, почему генерал Иванов так уверенно ведет себя, – раздаются голоса.

      – Да что вы разносились со своим генералом как с писаной торбой. Он накопил жиру за счет солдат, так с таким жиром можно и голодовку объявлять, не помрешь. Вот он пусть с наше поголодает, тогда по-другому запоет, – подает писклявый голос маленький, страшно худой старик.

      – Это не от жира зависит, а от совести, от характера, от воспитания. Вот ты, например, – указывает капитан на старика, – вырос пресмыкающимся, так им и остался. А товарищ Иванов не с того теста сделанный, не так воспитан. Он уже за нас слово сказал, смерти не побоялся, может, его уже и в живых нет, а ты – с наше поголодай.