Проклятие Оркнейского Левиафана. Роман Афанасьев

нет. Похоже, театр закрылся и довольно давно.

      Томас, добравшийся до середины двора, процедил сдержанное проклятие в адрес модных клоунов. Чувствовал он себя препаршиво – весь вымок, устал, проголодался, и понятия не имел, как выбраться из этого района.

      Медленно вдохнув тяжелый ночной воздух, что пах гудроном и лошадиным навозом, Маккензи постарался успокоиться. Просто тяжелый день, и только. Немного шалят нервы, что не удивительно, учитывая события дня. И весь этот город, днем серый от дождя и дыма, а ночью серый от рассеянного света тусклых фонарей… Он дурно влиял на нервы. Определенно, вскоре придется взять отпуск и отправиться в небольшое путешествие, чтобы развеяться. Это пойдет на пользу нервам и, несомненно, здоровью в целом, подорванному парами кислот, вечным угольным дымом и смрадом от заводов.

      Успокоившись, Томас оглядел пустой и темный двор, развернулся, и прислушался. Здесь, за домами, было довольно тихо. Прохожих нет, но где-то в домах звенела посуда, шелестели разговоры, где-то вдалеке рычал пес. Ученый обернулся, пытаясь уловить знакомые нотки мелодии ночного города. Здесь, в каменном колодце, было плохо слышно звуки улиц, но все же Томас услышал то, что хотел. Где-то на Таре сопел паровой двигатель проплывающего катера, с окраин доносился рокот ночных фабрик и, о чудо, откуда-то из-за дома доносился цокот копыт о брусчатку. Именно то, что нужно.

      Приободрившись, Маккензи подхватил свой зонт и устремился в черный проулок, ведущий между домами, расположенный в стороне от основного входа. По идее, этот путь должен был вывести обратно к набережной Тары, откуда, как подозревал Томас, и доносились звуки копыт.

      Нырнув в темноту переулка, Маккензи через пару шагов пожалел о своем поступке. Здесь пахло гнилью, под ногами шуршало что-то омерзительно мягкое, а темно было тут как в полночь в шкафу гробовщика. Высокие каменные стены были лишены окон, и лишь далеко впереди брезжил свет, вероятно, от фонарей набережной. Сделав еще пару шагов, уже не столь уверенных как раньше, Томас остановился, критически разглядывая предстоящий путь. Да, здесь было чертовски темно, но все же света хватало, чтобы разобрать мусорные кучи, доходившие молодому ученому до колен. Содрогнувшись, Томас представил, как он пробирается по этой грязи, вываливается на набережную, растрепанный, пахнущий гнилью, отлепляет от плаща омерзительную дрянь, пытается очистить ботинки… Сдавленно хмыкнув, Томас резко развернулся и пошел обратно, к площади, решив вернуться на набережную тем же путем, каким пришел.

      Но он не успел и шага сделать – в грудь ударило что-то тяжелое и Томас, сбитый с ног, отлетел к стене. Хлопнувшись спиной о каменную кладку, он замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, и тут же на него набросились двое, вынырнувших из темноты переулка, как чертики из табачной коробки.

      Не успел Маккензи даже охнуть, как нападавшие ухватили его за руки, и прижали спиной к стене, распластав