Тесты на интеллект. Елизавета Александровна Реманская

Ну, судя по тому, как мы работаем, мы, бесспорно, представляем собой что-то среднее между сенокосилкой и боевым африканским слоном. Больше такой режим никому не выдержать. Уж, конечно, не слабому полу. Знаешь, я однажды покупала себе сумку. У меня только одно в голове – чтобы бумага формата A4 входила, чтоб курсовые можно было носить, то да се. Продавщица – молодая девушка – мне так услужливо показывает, вот, мол, еще хорошенькая сумочка. А я ей сдуру-то и говорю: « Хорошенькая, это верно, да ведь она женская». Бедная девка на меня посмотрела с ужасом. Уж не знаю, что она обо мне подумала, у них ведь сейчас Бог весть, какая придурь в голове.

      Они долго хохотали, падая друг на друга, комментируя «слоновью тему», не всегда оставаясь в рамках приличия, и оттого хохоча еще больше.

      Когда отсмеялись, Аглая Дмитриевна вдруг ни с того ни с сего спросила, ни к кому особо не обращаясь:

      –  Вы не знаете, у нас будет выездное заседание на Новый Год?

      Никто и не знал ничего толком. Но все надеялись, что и в этом году традиция, которую всегда свято блюли, сохранится. Этот обычай сложился еще в советские времена – декабрьское заседание кафедры проводить на их базе практики. База была роскошная. По весне туда уезжали геофизики и добрых два месяца там занимались своими таинственными исследованиями. Природа вокруг была умопомрачительно хороша: сосновый лес и огромное холодное озеро с песчаным берегом. Зимой база использовалась как профилакторий и место для спортивных сборов. Профком разрешал в это время проводить здесь кафедральные мероприятия. У них выездное заседание всегда было грандиозным событием, к которому готовились заранее. Заказывали банкетную еду, закупали разнообразное спиртное, фрукты, десерт; заранее просили сторожа нагреть и приготовить сауну, спортивный инвентарь. В строжайшей тайне подготавливалась и культурная программа, и на вечернем банкете, который имел состояться после итогового заседания, разыгрывали капустник, на котором хохотали до упаду, потом танцевали тоже до упаду, ели-пили и колобродили до белого света. На другой день обычно разбредались, кто куда: катались на лыжах, санках, парились в сауне с непременным выбеганием на улицу и валянием в снегу. Вечером опять были танцы и веселье, но уже не банкет, а так, легкий междусобойчик,– и поутру после завтрака уезжали. Это был редкий случай, когда собиралась почти вся кафедра, с мужьями и детьми, и все дорожили этой возможностью и этой традицией.

      –  Надо уже начинать готовиться потихоньку,– не преминула озадачить всех Ада,– капустник надо делать. У них на кафедре как-то сама собой сложилась специализация – Ада с компанией молодых преподавателей отвечала за капустник, Клара Сергеевна с остальными – за материальную часть. Но, естественно, в подготовке участие, в той или иной степени, принимали все. Неожиданно у Ады в сумке запел мобильник. Голос был незнакомым:

      –  Ада Андреевна, здравствуйте! Не узнаете? Это Невмержицкий.

      –  Здравствуйте, Владимир Вацлавович! Я, действительно, не узнала,– у Ады не было, конечно, сейчас времени, чтобы прислушиваться к своим ощущениям,