Режиссёр смерти: Последний Дебют. Сан Кипари

Нет, господин Лонеро, мне вообще не нравится наша авантюра.

      – Какая авантюра?

      – Эта поездка. Мне всё кажется подозрительным, странным и… неправильным. Всё здесь неправильно и…

      – Но как же Элла? С ней тоже что-то не так?

      – Да, то есть, нет! Н-не упоминайте Эллу…

      – Стю, мне кажется, ты слишком подозревающий и нервный. Расслабься и лучше думай о работе, а иначе сойдёшь с ума от постоянного напряжения! Может, тебе стоит пропить курс успокаивающих лекарств? У Табиба, вроде, они должны быть…

      – Не надо! Но, господин Лонеро, разве вас не смущает Затейников?

      – Ни капельки. Да, может, он человек странный, но это из-за обстоятельств. У него умер лучший друг, умер любимый дядя и после этого он стал немного… нервным. В остальном он в порядке.

      – Нет, я… – внезапно Стюарт вскипел: – Нет, вы не правы, господин Лонеро! Что-то здесь явно не так, раз так считают даже Лебедина с Адамом, и я обязан узнать, что!

      Он порывисто вскочил со стула и хотел сказать что-то ещё, как вдруг его схватили за жабо и влажно поцеловали в лоб. Лебедина с усмешкой посмотрела на смутившегося Стюарта.

      – А подслушивать нехорошо, малыш, – пролепетала она и ушла с супругом под руку, оставив скрипача гореть со стыда и смущения.

      Сэмюель только посмеялся с этой ситуации и сказал:

      – Госпожа Грацозина любит неожиданно целовать в лоб.

      – Фу, – Стюарт потёр место поцелуя и нахмурился. – Бедный Адам…

      – Не думаю, что это очень плохо. Она же в лоб целует, а не в губы. Или ты так говоришь, потому что только Элла может целовать твой лоб?

      – Не смейтесь, господин Лонеро!

      Но Лонеро ещё долго подтрунивал над приятелем, пока они возвращались в гостиницу.

      На ужине Грацозина была одна. Она проводила супруга и сидела в гордом одиночестве, потягивая вино и поедая жареное мясо одновременно с шоколадным маффином. Увидев Стюарта, она протёрла рот салфеткой, тут же подлетела к нему, схватила под руку и увела в свой уголок. Сэмюель с удивлением смотрел на них.

      – Здравствуй снова, малыш.

      – З-зачем вы?..

      Она усадила его напротив себя, заметила смущённый взор Эллы и лукаво подмигнула ей.

      – Присаживайся, – обратилась она к растерянному Стюарту. – Меня можешь не бояться, я тебя не обижу. Это же ты нас подслушивал, малыш Стю?

      – Не называйте меня так…

      Стюарту было крайне неприятно находиться в обществе этой странной эпатажной женщины и боязно, что Элла может подумать о нём плохо. Ему казалось, словно он ей только что бесконтактно изменил.

      – А ты невинный и чистый душой мальчишка, – усмехнулась женщина. – Ты лишь пытаешься казаться нелюдимым и холодным, я права? Да, права, ибо твоя белая одежда об этом говорит.

      – Что?..

      – Фиолетовый – цвет скрытности и меланхолии. Также он говорит о твоей чувствительности. По одежде и цветовой палитре я могу прочесть тебя, как открытую книгу, – её губы тронула усмешка. – В отличие от твоего прелестного музыкального компаньона, ты у меня, как на ладони.

      – К