Гербарий неисполненных желаний. Любовь Хаимовна Левитина

      Сшила бы платье ему, чтоб не мёрз в объятьях твоих.

Группа Мельница «Ушба»

      Затерявшийся, словно скит,

      дом его обступили кряжи.

      (Я б связала ему носки,

      да боюсь, что не хватит пряжи).

      Дождь польёт, будет снег потом,

      одиночество в интерьере.

      (Я бы сшила ему пальто,

      да боюсь – ошибусь в размере).

      Дверь сорвётся с тугих петель,

      небо скуксится виновато.

      (Застелила б ему постель,

      да она до утра не смята).

      Горы, схваченные каймой

      облаков – шерстяные комья.

      (Я послала б ему письмо,

      если имя моё он вспомнит).

      Позаботься о нём, гора,

      защити, не грози обвалом.

      (Я б забыла его… вчера,

      да «вчера» уже миновало).

      Человеку дождя

      Вечер, полный дурмана и запахов леса,

      обнимает луну, в зазеркалье маня,

      дождевою, почти непрозрачной, завесой

      отделяет пространство твоё от меня.

      Отпускает к земле беспокойные струи,

      те вонзаются – каждая, словно копьё,

      миллионами жгучих шальных поцелуев

      возбуждая её и питая её.

      Ты врождённо влюблён в эти слёзы природы,

      в эту хлипкую зябь и унылую хмарь,

      близкий мне человек из осенней породы,

      положивший любовь под дождём на алтарь.

      Слыша вздохи органа в трубе водосточной,

      рвёшься слиться с водой, раствориться в дожде

      и, глотая взахлёб влажный воздух непрочный,

      ты теряешься в нём. Ты везде и нигде.

      Молчаливые тучи – небесные профи

      по эскизам ветров из далёких сторон

      лепят в небе твой бледный задумчивый профиль,

      он из разных дождей для меня сотворён.

      Силуэты домов за стеклом эфемерны,

      мир стучится в окно, не просясь на ночлег.

      В каждой капле дождя лебединую верность

      я храню для тебя, странный мой человек.

      Неевклидово

      Всё, что в памяти сорное, – выполи

      и добавь плодородной земли.

      Мы из этой реальности выпали,

      а в другую попасть не смогли.

      В ту, где время плывёт акварельное

      мимо пятых углов бытия,

      где смыкаются две параллельные,

      две прямые – твоя и моя,

      где над мягкою зеленью выпасов

      бесшабашные тучки летят…

      Не успели, нечаянно выплеснув

      вместе с грязной водой и дитя.

      Два ковша наполняют Медведицы,

      звёздный сок через край перелит.

      Параллельные где-нибудь встретятся —

      во Вселенной сплошной неевклид.

      Расставание

      К заоконному прильну лицом,

      а по сторону по ту

      убегают камни улицы

      из рассвета в пустоту.

      Силы тёмные и светлые

      совершают ритуал,

      кирпичами разноцветными

      выстилая тротуар.

      Ты идёшь по этой улице

      по кирпичикам из «да»,

      и шаги твои рифмуются

      в тротуарный самиздат.

      За древесными узорами,

      там, за ломкой тишиной

      солнце пишет книгу зорями,

      недописанную мной.

      В небеса, питомцем ночи став,

      в кумачовый кабинет

      молча всходит одиночество

      по кирпичикам из «нет».

      Ночное вино

      Черпает нирвану ложка месяца

      из фарфоровой тарелки тишины.

Александр Спарбер

      Когда мазки картины многослойной

      в ночном разливе станут не видны,

      и смежит окна город беспокойный,

      налью в бокал немного тишины.

      Пусть ночь её посыплет звёздной крошкой

      и размешает щедрою рукой,

      а месяц, как серебряную ложку,

      использует для трапезы такой.

      Изысканный напиток. Дальше вот что:

      бокал с вином из вкусной тишины

      по лунному