Бриллиантовая заколка. Евгений Хацкельсон

тому, как линкор, получив в бою тяжелые пробоины, уходит в гавань для капитального ремонта в тихом доке вдали от морских сражений. В тихой берлинской гавани он посвятил все свое время занятиям философией и математикой. Да мало ли найдется занятий для Эммануила Ласкера – доктора философии и математики, талантливого изобретателя и даже драматурга, чью пьесу играли в берлинском театре?

      Талант очень часто многогранен, а его обладатель не хочет заниматься в жизни чем-то одним и достигает успеха в самых разных областях. Как тут не вспомнить гениального художника и изобретателя Леонардо да Винчи или русского композитора Бородина, который был одновременно крупным ученым-химиком. Вот и Ласкера нельзя назвать профессиональным шахматистом в полном смысле этого слова, несмотря на то, что он посвятил этой великой игре лучшие годы своей жизни. Она – его страсть, но его всегда интересовали не только шахматы. Кроме того, во времена его молодости назвать себя профессионалом в шахматах было в некоторой степени моветоном, это звучало примерно, как профессиональный игрок в покер или в преферанс. Не возбраняется вроде бы, но не очень прилично. Другое дело – математик, играющий в шахматы. Вот он и был математиком, писателем, философом и негоциантом. Эммануил даже как будто немного стеснялся своей юношеской страсти. Именно этим объяснялось то, что во время своей встречи с Альбертом Эйнштейном в Нью-Йорке он сказал ему, что… не любит шахматы. Конечно, он слукавил. Но ему было просто неловко признаваться гениальному физику, открывающему законы мироздания, в своей любви к игре, пусть древней, популярной и мудрой, но все же к игре или, если угодно, спорту. Разве можно сравнить теорию относительности и спорт? Поэтому он предпочел обсуждать свои математические идеи и проблемы современной физики, а на вопросы о шахматах небрежно отмахивался. Шахматы? Да, играл в свое время, и сейчас дает сеансы, но вряд ли стоит об этом говорить. Но Эйнштейн видел в своем знаменитом собеседнике именно шахматного гения, которым он восхищался с юности и поэтому страшно удивился его словам. Ласкер видел его недоумение, но предпочел ничего не объяснять.

      Та же история и с Капабланкой: кубинский гроссмейстер был дипломатом, коммерсантом и просто «светским львом», сводящим с ума первых красавиц мира. На встречах в Москве с наркомом Крыленко он уговаривал его посодействовать закупкам кубинского сахара!

      Одним из первых людей, кто не постеснялся сделать шахматы своей профессией, был Михаил Чигорин. Русский виртуоз всерьез увлекся шахматами довольно поздно – в 23 года, а уже через 12 лет он бросил службу в петербургской полиции и посвятил себя целиком шахматному искусству. Невероятно популярный как у себя на Родине, так и во всем мире, он был наиболее ярким представителем старой, «романтической» школы шахмат, вызов которой бросил основатель теории позиционной игры великий Стейниц.