Хроники Моокрогга. Изнанка Тьмы. Том 2. Яна Богданова

слухом, должен был оного лишиться напрочь, но у комиссара, судя по всему, выработался иммунитет к горластым жертвам ритуального убийства.

      – И в обратную сторону.

      Что б вас, с вашей страстью к симметрии и насквозь гармоничными построениями! Я прекрасно осознавал, что ярко светящийся клинок замер буквально в волосе от лихорадочно стучащего комка сердца. Ну и как сосредоточиться в такой нервной обстановке?!

      – Последняя ступень. Вверх, одним движением, держа запястье абсолютно неподвижно и не наклоняя рукоять. Удачи, урожденный.

      Серебряный меч комиссара поймал режущей кромкой сердце и я, наконец-то, умер.

      Ну и куда идти, кого искать? Я огляделся, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в кромешной тьме. Это точно не Сопредельный мир. Но где тогда я? Куда может подеваться дух, если не в мир мертвых? Наверное, то, что я вижу – проекция моего собственного сознания.

      Внезапно что-то сдвинулось в окружающей действительности, и я понял, что стою на краю лесной поляны. Бесшумно клонились к земле рябиновые ветви, украшенные кроваво-красными кистями, бесплотно задевали плечи. Я откуда-то знал, что стоит немного пройти по забирающей вправо тропинке и наткнешься на небольшую охотничью заимку. Пустую, если не считать дремлющего перед дверью вислоухого брыластого пса ржаво-черной масти. А если пойти вперед, переступив отчетливо видную границу высоких осыпающихся семенами трав?

      Я осторожно тронул стебли носком сапога, поднял взгляд. Перед глазами расстилалась вересковая пустошь. Сплошное бело-серо-зеленое море, волнующееся без ветра. Вереск, цветок мертвых. И едва заметная тень, замершая на самой границе зримого.

      Можно повернуть назад, войти в дом, что охраняет собака, которая никогда не потеряет след давно пролитой крови. Остаться и ждать, когда свершится задуманное, след потеряет значение, а дорога лишится смысла. Ждать бездействия и покоя.

      А можно пойти вперед, навсегда позабыв тропу к призывно открытой двери, за которой все так предсказуемо и просто, пройдено не тобой, но до тебя, и потому неуловимо знакомо. Пойти вперед и увидеть, чья тень ложится на беспокойную гладь верескового моря.

      Я колебался, разрываясь надвое. Страх. Страх неизведанного, что накрепко въелся в душу еще до рождения. Это он позволяет выживать. Но он же губит чувством излишней защищенности, сужающей границы ведомого. Я стоял на границе двух сущностей долго, очень долго, пока не понял, что колебания лишь усиливают страх. И тогда шагнул вперед.

      …За спиной полыхал пожар. Снова горела жесткая стерня, чумным флагом стелился меж деревьями дым. А когда стих гул жадного пламени и тишину осознания тревожил лишь треск лопающихся от жара углей, из верескового марева поднялся на лапы зверь. Черный волк с ядовито-желтыми глазами, горящими безумием. Туманный образ застывшей во времени ярости. Мощные когти на жилистых лапах глубоко врезались в твердую землю, в мохнатой глотке заклокотало свирепое рычание.

      Я нашел своего зверя. Но смогу ли подчинить его себе? Время покажет…

      Иса