Портрет художника в юности. Джеймс Джойс

брат Майкл стал уходить, а мальчик из третьего ему сказал, чтобы он непременно пришел опять и рассказал бы ему все новости, что в газете. Он сказал Стивену, что его фамилия Этай и что отец его держит скаковых лошадей, целую кучу, классные скакуны, и отец всегда был бы рад подсказать хорошую ставочку брату Майклу, потому что брат Майкл такой добрый и всегда ему рассказывает новости из ежедневной газеты, которую получают в замке. Там новости какие хочешь, происшествия, кораблекрушения, спорт, политика.

      – А теперь в газетах сплошь про одну политику, – сказал он. – У тебя дома как, тоже про это все?

      – Да, – ответил Стивен.

      Мальчик подумал потом минуту и сказал:

      – У тебя чудная фамилия, Дедал, а у меня тоже чудная, Этай. Это название города, моя фамилия. А твоя как латинская.

      Потом он спросил:

      – А ты загадки отгадывать умеешь?

      – Не очень хорошо, – ответил Стивен.

      Тогда мальчик спросил:

      – А вот такую ты отгадаешь: чем графство Килдер отличается от Азии?

      Стивен поискал в уме отгадку, потом сказал:

      – Не знаю, сдаюсь.

      – А тем, что в Азии – Китай, а в графстве Килдер – Этай, вот чем!

      – А, понятно, – сказал Стивен.

      – Это старинная загадка, – сказал мальчик.

      Через минуту он снова заговорил:

      – А знаешь?

      – Что? – спросил Стивен.

      – Эту загадку можно еще по-другому загадать.

      – Можно по-другому? – переспросил Стивен.

      – Ту же самую, – подтвердил мальчик. – А ты знаешь, как по-другому?

      – Нет, – отвечал Стивен.

      – И не можешь сообразить, как по-другому?

      Говоря, он приподнялся на своей постели и смотрел на Стивена. Потом снова откинулся на подушку и сказал:

      – Есть другой способ ее загадать, только я тебе не скажу какой.

      Почему он не хочет сказать? Наверно, папа его, у которого скаковые лошади, тоже мировой судья, как папы у Сорина и у Крысы Роуча. Он стал думать про своего папу, как тот пел, когда мама играла на рояле, и как давал ему всегда шиллинг, если попросишь шестипенсовик, и ему стало жалко папу, что он не мировой судья, как папы у других мальчиков. А тогда почему его сюда отдали учиться, вместе с ними? Но ведь папа говорил ему, что он тут не будет чужаком, потому что его двоюродный дед пятьдесят лет назад подносил адрес освободителю. Людей того времени узнаешь всегда по старинной одежде. Ему казалось, тогда все было торжественно – и он подумал, что это, может быть, как раз в те времена ученики в Клонгоузе носили голубые шинели с медными пуговицами, желтые жилетки и шапки из кролика, и тогда они пили пиво как взрослые и держали своих гончих для охоты на зайцев.

      Он посмотрел в окно и увидел, что дневной свет потускнел заметно. Над площадками сейчас, наверно, серое пасмурное небо. Шума с площадок не доносилось. Наверно, его класс сейчас пишет упражнения или же отец Арнолл читает им вслух.

      Как странно, что ему тут не дали никакого лекарства. Может быть, брат Майкл его принесет, когда вернется. Мальчики говорили, когда