Рим. Роман о древнем городе. Стивен Сейлор

– например, как сбросить царя и забрать его корону!

      – Да, отец рассказал мне. Я благодарю Геркулеса, что ты остался в живых, Рем.

      – Геркулес, может, мне и помог, но горло этого подонка Амулия перерезал не кто иной, как мой брат.

      Ромул улыбнулся:

      – Да, мы как раз обсуждали это с Пинарием.

      Пинарий настороженно посмотрел на Потиция:

      – Может быть, мне лучше уйти сейчас, и мы продолжим наш разговор потом?

      – В этом нет нужды! Пусть и Потиций поучаствует в обсуждении.

      – А ты уверен, что это хорошая идея?

      Взгляд его родича был настолько холодным, что Потиций собрался уходить, но Рем удержал его за руку.

      – Останься, Потиций. Нам нужен твой совет.

      Все четверо расположились в тени фигового дерева, и Ромул продолжил прерванный разговор:

      – Вот в чем проблема: есть такие, кто объявляет все, сделанное нами в Альбе, неправомерным. Они называют казнь Амулия простым убийством, а захват его сокровищ – ограблением. И не думай, будто нам наплевать на это. Мы понимаем, что если люди будут считать нас преступниками, то это в будущем может обернуться для нас неприятностями. Никто не хочет ни вражды с родственниками Амулия, ни новых распрей между Альбой и Римом. Пойми меня правильно: я готов сразиться с любым человеком, который захочет сразиться с нами, и готов убить всякого, кто перейдет нам дорогу, но вовсе не стремлюсь ни к сражениям, ни к убийствам. Будет проще, если люди поймут, что мы поступили правильно, а поскольку многие этого пока не понимают, нужно найти способ их убедить. Но какой? Правду скажу, мы с Ремом, сколько головы ни ломали, ничего толкового придумать не могли. А вот Пинарий – золотая голова – сегодня явился к нам с такой идеей, что она засияла как солнце. Верно я говорю, Рем?

      – Может быть.

      По правде, в тоне Рема такого воодушевления не звучало.

      – Честно признаюсь, мы с Ремом люди дела, а не мыслители – вот почему для нас ценен такой друг, как Пинарий. Мало того что он при Альбе сражался как лев, так у него еще и голова на плечах.

      Пинарий при этих словах самодовольно приосанился.

      Потиций нахмурился:

      – Ромул, о чем, вообще, идет речь?

      – О плане Потиция! Или, лучше сказать, о правде, которую Пинарий раскрыл нам, которую мы должны открыть всему остальному миру. Мне рассказать ему эту историю, Рем, или ты расскажешь?

      Рем слабо улыбнулся:

      – Давай лучше ты, брат. А то я, знаешь, боюсь что-нибудь упустить.

      – Хорошо. Ты помнишь историю о том, как Фаустул нашел нас? Это было в год большого наводнения. Кто-то уложил нас с Ремом в деревянную колыбельку, которая была унесена потоком, а когда вода спала, осталась уткнувшейся в склон Палатина, вон там. На том месте нас и нашел Фаустул. Наводнение тогда было страшное, народу потонуло много, и все решили, что мы осиротели. А раз так, то почему бы Фаустулу и его жене было не усыновить нас и не воспитать как собственных детей? Никто не может отрицать, что они всегда относились к нам как к родным: