Рим. Роман о древнем городе. Стивен Сейлор

в Альбе, принадлежит ему по праву.

      – Альбанцы могут иметь на сей счет иное мнение, – заметил старший Потиций. – Такое происшествие может положить начало кровной вражде, которая будет продолжаться поколениями. Не исключено, что близнецы оскорбили еще и богов. Чтобы узнать, на чьей стороне боги, нужно посоветоваться с гаруспиком.

      – Прошу прощения, может, мне теперь и когда отлить захочется, надо звать этруска? – ехидно спросил Пинарий.

      – В этрусках у нас нужды нет. Мой сын только что закончил обучение. Со дня на день он прибудет домой, и есть прямой резон поручить ему свершить все необходимые обряды.

      – Ах да, твой сын! Как удачно сложилось, что он возвращается как раз после завершения похода на Альбу и ему не пришлось подвергать себя опасности, – снова не преминул съязвить Пинарий, чей сын сражался в отряде Ромула.

      – Эти слова неуместны и недостойны жреца Геркулеса! – воскликнул Потиций, который был рад тому, что его сын не вернулся раньше и не был втянут в авантюру Ромула, но намек на трусость юноши был несправедлив. – Что же до гадания, то оно необходимо, чтобы выяснить волю богов.

      – А если это гадание обернется против Ромула? Что тогда? – спросил Пинарий. – Сдается мне, должен быть способ получше, такой, чтобы все заинтересованные, даже альбанцы, могли увидеть, что, захватив корону и сокровища царя Амулия, Ромул поступил справедливо.

      Судя по хитрому блеску в его глазах, Потиций понял, что он уже реализует какой-то план.

* * *

      Младший Потиций прибыл домой из Тарквинии на следующий день. Семья встретила его с большой радостью и не без любопытства, ибо на нем был наряд этрусского гаруспика – желтая туника, накинутый поверх нее длинный складчатый плащ, застегнутый на плече бронзовой пряжкой, и коническая шляпа, закрепленная шнуром под подбородком. При этом отец с гордостью отметил, что, став предсказателем, его сын не расстался с амулетом Фасцина. Когда жрец, вручая сыну фамильный амулет, назвал его мужчиной, эти слова были скорее пожеланием, чем отражением действительности, но за годы учебы Потиций-младший действительно повзрослел и возмужал – об этом свидетельствовали и его уверенная осанка, и вдумчивая манера говорить.

      Отец рассказал ему об осаде Альбы и торжественном возвращении близнецов. Молодой прорицатель выслушал все с интересом, но, похоже, был не столько восхищен победой, сколько озабочен ранами соотечественников и перенесенными ими страданиями, – такое проявление зрелости тоже понравилось старшему Потицию.

      – Я знаю, сынок, что ты дружил с ними, несмотря на мое неодобрение. Сходи повидайся, а заодно постарайся вразумить их. Открой им волю богов. Сейчас весь Рим возносит им похвалы. Недальновидные глупцы, вроде Пинария, поощряют их к новым безумным выходкам, не понимая, что в конце концов это навлечет на нас гнев какого-нибудь воинственного вождя. А ведь у Рима нет стен, какими Амулий огородил Альбу: наша безопасность целиком зависит от доброй воли и заинтересованности тех, кто прибывает сюда торговать. Если