Синергия. Антонина Шевченко Цецилия

собрался обратно в больницу. Взяв кое-что из еды для жены, он вызвал такси. Не считал себя старым, но последняя ночь превратила его в древнего стрика. Моральная истощённость оказалась страшней любой физической нагрузки, после которой можно отдохнуть и заново быть как новый. А тут… нет! Как песок в песочных часах сыпется, так и моральные силы уходят: стремительно и беспощадно, и кажется, что вот-вот и конец!

      После разговора с врачом надежды погасли. Он сказал: «Молитесь» А что значит – «молиться»? Для этого, наверное, нужна вера! Иван Васильевич думал, что ему уже поздно начинать это поприще, для него далёкое и непонятное.

      Свою тёщу, Евдокию Петровну, он уважал, как и чувства всех верующих людей, но применить это к себе не представлял возможным. Даже находясь сейчас наедине с собой, он не мог поплакать. Хотя его душа и его сердце просто обливались горячими слезами.

      «Наверное, женщинам легче: порыдают, всё выпустят наружу, – думал Иван Васильевич , – да и полегче станет. А тут, того и гляди, сейчас сердце разорвётся…»

      Сделав ещё раз звонок тёще, спустился к такси.

      – Здравствуйте, Иван Васильевич! А вы меня не узнаёте?

      – Здравствуйте, нет… извините.

      Хотя, что-то знакомое сквозило во взгляде, в голосе, но вспомнить не получалось.

      – А Галина Федоровна как? Здравствует? Иван как? А я вас никогда не забуду.

      И тут посмотрев внимательно на водителя такси, Иван Васильевич вспомнил.

      *В тот день он, с супругой, был приглашён к старым друзьям на свадьбу дочери. Свадьба пришлась на первую субботу февраля, когда повсеместно проходит вечер встречи выпускников. По этой причине Иван не пошел с ними.

      Зима показала свои зубки, и уже неделю стояли крепчайшие морозы. Когда они прибыли домой, Вани ещё не было. Порядком уставшие и от шума и от веселья, чуть более меры выпившие, решили немедля ложиться отдыхать.

      Но тут в дверь грубо постучали, похоже ногой, как будто у них не было звонка, да и руки были заняты.

      Дверь пошёл открывать отец семейства.

      – Обязательно спроси – кто? – с волнением в голосе крикнула супруга.

      – Вот ещё! В своей квартире я кого-то испугался, – и, не спрашивая, открыл.

      На пороге стоял их сын Ваня, а на хребте держал какого-то парня. Еле-еле переступая ногами, не разуваясь, он поволок «гостя» в зал, практически прижав отца к стене, в узком коридоре старой хрущёвки. Свалил парня с плеч, как мешок с чем-нибудь, на пол.

      Мама, подлетев на шум, спросила, глядя на тело без движения:

      – Ваня, кто это? Он вообще жив?

      – Ма, да жив! На остановке лежал. Хотел растормошить, чтобы до дома довести, но безполезняк! Вот приволок. Думал до пятого не дотяну. Он уже подмерз малость, давай разденем. Растереть его что ли чем.. на улице совсем замёрзнет. Как его там оставишь?

      – Ты молодец, молодец. Отец, иди, помогай сыну, а я пока белье теплое найду для него.

      И началась у семьи Седовласовых безпокойная ночь. Парня растормошить не удавалось. На бомжа он не был похож. Одежда была недорогая, но добротная. Галина Федоровна принесла