Синергия. Антонина Шевченко Цецилия

и смачно чмокнул её в макушку. Прямо поверх синего платочка в горошек. Это был подарок внучка, и Евдокия Петровна (так звали его бабушку) покрывала его исключительно в праздничные дни: в Церковь или в гости. Дома его не трепала.

      – Ты к нам надолго? А то мне надо отскочить…

      – Да до завтряни пабуду, красата мая!

      – Ооо! Приду пораньше, сказку готовь, меня сегодня укладывать будешь, а то я соскучился, – игриво подмигивая бабуле, на лету хватая со стола снедь, – сказал Ваня.

      В это время мама Вани правила на стол.

      – Сядь, хоть перекуси, – мама попыталась задержать всегда спешащего сына. – Вань, ну правда, никуда твои дела не денутся.

      – Не, есть не буду, а вот чаёчек так и быть, попью с вами, – и опять подмигнул бабуле, которая с любовью, во все глаза, смотрела на внучка. – Нууу, рассказывай, какими судьбами?

      – Я, миленькай мой, на выставку приехала. У вас в «Вясне», в вашем тарговам центре, праваславная выставка аткрылася. Мне саседка мая, за палгода сказала. Ана анадысь была, ей пандравилася, вот и я тоже ряшила. С пензии дяньжат аткладывала. Туда сюда, записачки падать, книжачки прикупить…

      – Ба, ну чё ты? – доставая из кармана дутый портмоне, удивился Ваня, – я чё тебе денег не дам? Говори, сколько нужно? Откладывала она…

      – Нет, нет, спрячь. Это маи ступенечки к небу. А ты сам схади, к иконам прилажись, миластыню раздай, каму там захатишь. В церкви небось давно был?

      – Да некогда мне, ба. Вот я оставлю тебе всё равно, а ты сама, куда надо определи… а хочешь, просто себе забери. Не разбираюсь я в этом.

      – А када-то разбирался! Када маленький был, помнишь? Как в манастырь с табою ездили…

      – Да помню, ба, беззаботные времена были, как будто не со мной.

      И у Вани на душе теплотой разлились воспоминания.

      – Ваня, а ты книжку-та прачёл, какую я табе с прошлага раза аставляла?

      – Ба, ну не «грузи» ты меня, ну правда, времени нет, как-нить почитаю.

      – Время скаратечно, Ванечка. А абещание выполни. Нельзя раскидываться этим «богатствам». Слово дал – дяржи! Деда на табя нет. Я сматрю родители савсем табе запустили.

      – Ух! Какая ты у меня строгая!

      – Да не в строгости дело. Суета табе затянула сматрю. И не только табе, мир, как в варонке кружится. А переход – он мгнавенный. Мы и апомниться не успеем.

      Я вот нонча, на выставке, хадила на лекцию к адному батюшке, к о. Олегу Нестяжаеву. Он ещё книжки пишет. Так вот, как харашо он сказал, что для кажного будет свой апо- па-апо-кали-сис, – баба Евдокия еле выговорила это слово. Для кажного свой будет апо-кали- сис, он сказал. И нада стараться до него максимально приблизиться к Богу. А ещё мне пондравилась, он сказал что, когда вы умрёте, не сидите у своего тела, а лучше посетите Ирусалим, гроб Господень, во как! Гаворит, и денег платить не надоть, усилием одной мысли там можно аказаться. О! Стало быть как. Вот бы не забыть, когда помру, про Ирусалим-та…»

      Этот разговор пролетел в голове Вани, как стриж. И недолго думая, сказал: «Хочу в Иерусалим, ко Гробу Господню»

      Глава 2.

      Молоденькая