Контакт на случай ЧП. Энтони ЛеДонн

это мальчишеское воспоминание подавляет слегка нервный взрослый мужчина, которому нужно успеть добраться домой в Чикаго к маминой ежегодной пасте болоньезе у камина двадцать третьего декабря.

      Да, снег – это волшебно и все дела, но пускай снегопад подождет, пока я не завершу миссию, из-за которой вообще оказался на Пятой авеню за два дня до Рождества.

      Пытаюсь обогнуть неторопливую семью, идущую передо мной, но та же идея приходит в голову какой-то женщине. Моя нога задевает ее сумки из «Бергдорф»[5]. Одна из сумок падает, и из нее на тротуар вываливается подарочная коробка.

      Сверяюсь с часами и понимаю, что у меня нет на это времени. Но моя совесть твердит, что я не смогу показаться этим вечером маме на глаза, если не поступлю сейчас по-джентельменски.

      Натянуто улыбаюсь женщине.

      – Извините, пожалуйста! Давайте я вам помогу. – Опускаюсь на колени и возвращаю коробку-беглянку в пакет.

      Поднимаюсь и протягиваю женщине сумку, но она все еще рассерженно хмурится.

      Это ранит мое эго.

      Серьезно. Большинство людей считают меня непринужденно очаровательным, и, честно признаюсь, когда обо мне думают как-то иначе, это для меня как красная тряпка для быка. Ничего не могу с собой поделать: я вступаю в разговор.

      – Это я виноват, мисс, – говорю я и улыбаюсь при этом так ярко, как только могу. – Не смотрел, куда иду.

      Бинго!

      Как я и ожидал, она перестает хмуриться и довольно улыбается, потому что я великодушно назвал ее «мисс».

      Эта женщина по возрасту ближе к моей матери, чем ко мне, что технически уверенно относит ее в категорию «мэм». Но я давно понял, что на одних «техническостях» далеко не уедешь.

      Своевременное «мисс» в девяти из десяти случаев принесет вам улыбку. И потому что скоро Рождество, я на этом не останавливаюсь.

      Слегка покачиваю сумкой.

      – Хм-м. Что это у нас?

      Задумчиво щурюсь, притворяясь, что взвешиваю пакет.

      – Свитер из кашемира? Для мужа. Черный, потому что это единственный цвет, который он носит, сколько бы вы ему ни твердили, что фиолетовый подчеркнул бы его карие глаза?

      Она смеется.

      – Ну и чаровник же вы, юноша!

      Юноша? Теперь она проявляет великодушие. В марте мне исполнится тридцать восемь.

      Отдаю ей сумку, и она принимает ее с широкой улыбкой (очко в мою пользу!).

      – Близко, но не совсем. Это действительно свитер. Темно-синий, для моего сына. Серый бы ему больше подошел, но он меня тоже не слушает.

      Я снова приглаживаю подаренный мамой красный галстук.

      – Это он зря! Сыновья должны всегда слушать матерей. Счастливых праздников вам!

      Она машет мне и уходит, куда шла. Я начинаю было двигаться в противоположном направлении, но вижу знакомый красный чайник и слышу звон колокольчика. Открываю бумажник, достаю все наличные, которые у меня есть, – пять долларов. Складываю купюру и отправляю в чайник, заталкивая заодно и чью-то щедрую двадцатку.

      – Дай

5

Bergdorf Goodman («Бергдорф Гудман») – элитный универмаг, который расположен на Пятой авеню на Манхэттене.