Я не кошка. Ксения анатольевна Татьмянина

любимица, малявка, наследница прабабушкиной внешности, один в один. Взяла и выстрелила та самая – черноволосая, зеленоглазая, с коричневыми веснушками порода приокеанского полуострова. Древний ваольтанский народец, малочисленный, – их земля за тысячи километров отсюда, другой язык и другая культура. Одна прабабка сумасшедшая, попрала законы и традиции, сбежала с моряком, который после службы увез ее вглубь материка на свою родину. По папиной линии все русые, по маминой линии – блондины, семья Истровых перемешалась, будто рис с перловкой, одна я – внезапное темное пятнышко.

      – Внук пятый уже родился. Два месяца только, смогут выбраться, так приедут с ним, я его еще не видел.

      Подала чай и не вмешалась в компанию. Ушла готовить ужин. Через полчаса гость засобирался, обещал зайти завтра утром, и остаться на подольше, а на сегодня все – идти пора. Так что я, рассчитывая порции на троих, чуть убавила продуктов и продолжила тушить овощи и мясо только себе и папе.

      – Ну, как там, рассказывай, что рассказать хочешь. Я слушаю!

      – Думала ты мне про дядю Лёву расскажешь, какими судьбами в городе?

      – Скрытничает друг, обещал позже на все мои вопросы ответить, как сам разберется. – Отец занял свое место за столом и подвинул поближе тарелку с вареными яйцами. Стал чистить. – Ну, так?

      – Я влюбилась.

      – Давно пора. В кого?

      – В руководителя отдела. С первого взгляда, как пушечным ядром в голову прилетело. Красивый, немолодой, голубоглазый! Думала, взорвусь от эмоций, поэтому пришлось моментально признаваться и снимать душевный накал.

      – А он что?

      – Достойно принял к сведенью. Я теперь на работу совсем как на праздник ходить буду. Умный человек, с достоинством и выдержкой. Влюбилась во внешность и манеры, характера не знаю, но пока не допускаю и мысли, что в нем есть хоть что-то отвратительное.

      Папа покачал головой, соглашаясь с моим выводом. Я опять отвернулась к сковородке, услышала:

      – Немолодой – это сколько? Не мой ровесник, надеюсь?

      – Нет, ему сорок шесть. Вдовец.

      – Двадцать два года разницы, Сонь, не многовато ли?

      – Выглядит он не старым и не запущенным. Себя вспомни в полтинник! Ты и сейчас, как конь, силы и энергии хоть отбавляй, жених – загляденье. А у Вадима Михалыча и седого волоска нет.

      – Ладно-ладно, разбушевалась. – Он встал, чтобы выбросить скорлупу, и примирительно погладил меня по голове. – Просто удивила, дочка. Первый раз слышу от тебя «влюбилась», разволновался. Упорхнет из гнезда последний птенчик, что я делать буду?

      – Пока я упархивать не собираюсь. А делать ты будешь, что и всегда, помогать людям.

      – Фамилию скажешь?

      – Черников.

      – А овдовел как, знаешь? Случилось что?

      – Жена в аварии погибла, пять лет назад, если коллега не соврала.

      Отец постоял рядом, подумал, сведя седые брови к потолстевшей переносице, и вышел. По звукам судя, – в кабинет. У нас половину первого этажа занимали две просторные комнаты, отданные