Хроники семи мечей. Эврид Лем

уставший народ, я попросил принести оставшиеся чаны из повозки. Оставил им еду и пошёл к Альфрету, стоявшему в стороне на пригорке. Илэй я нигде не видел. Быть может, притомилась после бессонной ночи или ждёт где-нибудь неподалёку, высматривая меня.

      Альфрет стоял в позе властелина, уперев руки в боки, и осматривал свои владения с трубкой в зубах, пуская едкий дым.

      – Ты Илэй не видел? – посмотрел я в ту сторону, куда глядел и он, но там ничего не происходило. Только колыхалось поле, заросшее кукурузой.

      – Она куда-то убежала недавно. Отпросилась у меня чуть раньше. Ты же знаешь, я не могу ей отказать, – прохрипел он, не доставая трубку изо рта.

      – Если придёт, скажи, что я у старого дуба, отдохну немного там, – развернулся я и пошёл к тропинке, уводившей на пригорок у опушки, где стоял огромный могучий дуб, такой толстый, что не обхватить и впятером.

      – Опять кобыле свёклу дал? Думал, я не замечу? – сердито спросил Альфрет, пожёвывая трубку.

      – В отличие от тебя, она заработала, – ответил я с улыбкой, унося потихоньку ноги.

      Альфрет поперхнулся дымом и закашлялся, покраснев как помидор, а я шёл, хихикая, не дожидаясь его злобных обвинений. Я даже знал, что он хотел мне сказать: «Тебя предупреждали, сделаешь так ещё раз – и накажу. Их и без того кормят после работ». И тому подобное, всё в его злобном духе.

      – Я тебя предупреждал, Двэйн! – прокричал он за спиной вдалеке.

      Я снова засмеялся, но не обернулся на его хриплую речь, а он продолжал поносить меня вслед.

      За полями и небольшим ручьём простирался луг, где на возвышенности рос необъятный дуб. Тропинка туда вилась полями, поэтому я прошёл между изгородей, собираясь отдохнуть в спокойствии и уединении. Есть как-то не особо хотелось: селяне всегда поделятся едой. Когда приду к ним, может, и перехвачу какой кусок да перекушу на ходу, если, конечно, что-то останется.

      Могучие раскидистые ветви закрывали поляну, отчего под древом лежала тень. Ветер слегка покачивал широкие листья, и жёлуди падали на землю. Изредка селяне приходили сюда, чтобы собрать их для скота. Народ говорил, дуб рос тут задолго до появления нашего селения – да и других тоже. Никто не застал его хрупкой порослью. Ни один хвастунишка, мечтавший показать силу своего топора, не смог его свалить: топор не брал, – и посему стали величать древнего испалина Железным Старцем. В поселении его почитали символом процветания и благодати, да и флаг у дома старейшины развевался с узором в виде дуба.

      Говорят, когда-то давно Старца хотели сжечь несколько смельчаков, желая прославиться, да вот не получилось только. Огонь будто не хотел обидеть дуб и постоянно угасал. Не оставил на нём даже следов. Совсем набожные боялись к нему ходить: «ибо разбудите беду, и будет вам горе», – говорили они, поэтому сюда в основном забредали лишь животные: полакомиться его дарами. Один раз на этом месте убило молнией какого-то бродягу, укрывавшегося от сильного дождя, и теперь многие боялись приближаться к дереву. Но только