Накипь. Ксения Панова

забеспокоилась Света, вглядываясь в параллельный поток, – мы заняли у того входа.

      Литвинов потянул ее обратно. Обернувшись к Рите и Архипову, она крикнула:

      – Приходите на новоселье!

      Архипов, улыбаясь, помахал им вслед.

      – Вот это да! – сказал он. – Ты знала, что Литвинов купил квартиру?

      – Нет, с чего бы? – Рита дернула плечом.

      – А про его девушку?

      – Боже! Откуда? Разве это я с ним дружу?

      – Она, кажется, милая…

      – Интересно, где он ее подцепил? – Рита поправляла челку, глядя в карманное зеркальце. – Ей на вид лет восемнадцать. И влюблена в него, кажется, как дурочка.

      Один ее влажный лошадиный глаз, отражаясь в зеркале, скосился в сторону, как бы пытаясь заглянуть за плечо – туда, куда только что ушли Света и Литвинов.

      – Все время будто хвасталась им перед нами…

      – Да? Я не заметил.

      – Было бы чем, – Рита захлопнула зеркальце и убрала его в сумочку.

      – Все-таки он молодец, – сказал Архипов.

      – Тридцать три квадрата – достижение!

      Архипов опустил глаза.

      – Мы пойдем к ним на новоселье? – спросил он.

      – Не знаю, может быть…

      Через десять минут они вошли. На входе у Архипова запищали ключи, и, чтобы их достать, ему пришлось вынуть из карманов все: проездной, несколько смятых купюр, жетон метрополитена.

      – Боже мой! – сказала Рита, глядя, как он торопливо вертится у рамки.

      – Можете идти, – наконец пропустил его охранник, но на кассе вдруг выяснилось, что Архипов не может найти деньги. Он стоял, кусая губы, и в пятый раз обшаривал карманы, пока кто-то сзади не окликнул его:

      – Молодой человек, это не вы обронили?

      Он обернулся, закивал, смущенно улыбаясь, и сжал потной ладонью протянутые ему деньги.

      – Ну, куда ты хочешь пойти? – весело спросил он, рассчитавшись за билеты.

      – Такое могло случится только с тобой, – ответила Рита. – Почему бы не заплатить картой?

      Архипов промолчал, и они стали подниматься по лестнице. Он немного отстал, оттесненный большим и шумным семейством.

      – Ты идешь? – обернулась Рита.

      Она стояла на ступеньках, положив руку на перила. Вся ее поза и поворот головы, и рука были полны невыученной грации. Рита отличалась той редкой, подлинной красотой, которая не имеет ничего общего ни с модой, ни с меняющимися вкусами. Даже несовершенное в ее лице, не портило, а украшало ее, как эта полная, слишком выступающая вперед нижняя губа или округлый белый подбородок, который мог бы казаться тяжелым, но казался нежным и влекущим. В ее лице не было ничего эталонного, и все же оно сияло красотой. Он знал, что остальные видят и понимают это, и что она сама видит и понимает это.

      – Помнишь, я говорила про Сашу? – сказала Рита, когда они медленно брели мимо каких-то греческих ваз с бегущими по ним греками. – Она была в галереи Уффици во Флоренции.

      – Ты бы хотела там побывать? – спросил Архипов.

      – Да, конечно. Кто не хочет? – пожала плечами Рита.

      Полоса