Пограничье: За чертой. Маргарита Бельченко

с этим жить. И когда мне стали сниться слишком уж непонятные сны, я увлеклась фантастикой, чтобы хотя бы там найти подсказки.

      Но наука, изучающая сны объясняет, что все зависит от степени восприимчивости нашей психики.

      Если наша психика перегружена – неприятностями, заботой о близких, проблемами по работе или в житейских ситуациях – сны переходят в разряд тревожных, сигнализируя, что нам требуется отдых, перерыв или помощь специалистов. Если прислушаться к некоторым снам, понять их значение – можно выявить необходимость похода к терапевту, эндокринологу. Переедание, обилие жирной пищи перед сном, алкоголя, порой может вызывать сны, сигнализирующие о проблемах с нашими внутренними органами. Тревожность и длительные размышления о затруднениях так же способны вызывать тяжелые сны, вызывающие гнетущее состояние и после пробуждения. Когда такое состояние длится долго и мешает нормально жить, здесь уже лучше обратиться за помощью к психологу или психотерапевту.

      И даже если ты сам психолог, не факт, что тебе не могут сниться тревожные сны, оставляющие осадок на полдня, а то и более.

      Краски, в которые окрашены сны, тоже могут подсказать интересную вещь. Я заметила, что если снится то, что может произойти со мной в ближайшее время – краски яркие, сочные, как листва на деревьях после дождя. А если сон из разряда прошлых переживаний – краски как в ретро-фильмах – с ржавыми разводами, желто-красно-коричневых оттенков.

      А уж сны с подтекстом ни с чем не спутаешь.

      В одну из ночей мне пришлось просыпаться раз эдак 6. Просыпаться от кошмара, в поту, чуть ли не с криком на губах. Но самое странное, что попив водички, походив по комнате, успокоившись, я ложилась спать, а мне начинало сниться продолжение этого кошмара. Пока сюжет не дошел до логического завершения.

      Не буду грузить ваше внимание началом сна. Как обычно в кошмарах – за мной гонялся монстр. Он видоизменял свои очертания, но они были пугающими в любом его исполнении. Заснув в очередной раз я обнаруживала его примерно в том же сюжете, на котором мы и прервались. Я убегала, а ноги меня плохо слушались, и это было невыносимо тяжело – оторвать их от земли при каждом шаге. Если я взлетала над землей – мне препятствовали подняться выше какие-то провода, как сеть натянутые то над городом, где я долго петляла по улицам, заглядывая в окна, то над полем, где я уже летала после третьего или четвертого своего пробуждения.

      И наконец, пробежав отрезок пути по лесу, я оказалась перед какой-то небольшой речкой. По сюжету сна я точно знала, что мне надо перейти эту речушку. Но вход в нее оказался илистым, и ноги стали вязнуть глубоко, втаскивала я их с трудом, но все же продвигалась вперед, почему-то по диагонали речушки, а не четко перпендикулярно. Монстр догонял. Это уже был образ змее-дракона, громадного, черного, покрытого огромной чешуей, которая шуршала при его движении как бамбуковые шторки, бывшие тогда весьма популярными у многих наших знакомых. Звук был такой реальный, что даже потом,