Путя не будет. Ольга Брюс

рядом с ним:

      –Живот скрутило, али сердешница?

      –Ехай молча, —буркнула на него старуха, злясь на внучку.

      В больнице, когда Клаву забрали врачи, Агафья сидела на стуле у окна и думала:

      –Вот ведь, зараза какая, принесла всё ж в подоле. Ну я тебе, девка, устрою-у-у-у. Мигом забудешь, как энтим подолом мести.

      Клава родила лишь к утру. Агафья, не желавшая уезжать домой, дождалась, когда врач скажет ей, что внучка разродилась.

      –А теперича слышь, родимый, надо бы дитёнка этого куды-то пристроить. —взяла врача за руку старушка, когда он подошел к ней.

      –Как пристроить? —мужчина поправлял очки и строго смотрел на пожилую женщину.

      –Ну-у, куда там их отдают, туда и отнеси. Этот огрызок нам не нужон. Нечего молодой дивчине судьбу ломать. Да и поднять мы его вдвоем не смогём. Ну ты там сам всё знаешь, милок. Ты уж постарайся, чтоб внучка моя отказную написала. —сунув в карман белого халата, который был на мужчине, какую-то бумажку, старушка кивнула.

      Через несколько дней, забрав внучку из больницы, Агафья не умолкала всю дорогу, пока они ехали в деревню. Зудела и зудела, наклоняясь к Клаве, которая помалкивала, думая о своей малютке. Ей тогда показали новорожденного и сразу унесли. А потом… сказали, что он умер. Клава не могла понять, почему? Он же кричал, акушерка говорила, что он крепенький, здоровенький. Но, когда в родзал вошел врач и что-то сказал неразборчиво, все сразу притихли. Все, кроме ребенка.