Выживших нет. Уилл Генри

не нужно было пересчитывать остальные ремешки, чтобы узнать их количество.

      Манера танца быстро менялась, заставляя меня сосредоточиться на движениях и жестах исполнителей. Отдельные ораторы выходили вперед и произносили речи. Я узнал Чёрного Щита, Железного Мокасина, Бешеного Коня, Маленького Волки, Тупого Ножа и других.

      За два часа я узнал достаточно, чтобы за мой скальп назначили награду в пятьсот лошадей. Язык жестов индейцев равнин прост. Я знал его достаточно, чтобы улавливать и переводить пантомиму и жесты, которые видел в свою трубу…

      Должна быть война… Она должна была начаться со следующим восходом солнца… Все воинские сообщества выберут новых предводителей еще до захода луны… Они двинутся на форт, устроив ловушку для кавалеристов и пехотинцев, которые выйдут наружу… В поход пойдут шайены, арапахо, минниконджу, оглала… Военными вождями должны быть Тупой Нож и Бешеный Конь… Они будут двигаться быстро и разобьют свой последний лагерь в десяти милях от форта… С восходом солнца они нападут… Окончательные планы будут составлены на совете в последнем лагере....

      Я мог бы узнать больше, но не было времени. Луна, холодная и голубая, как кусок речного льда, уже скрылась за горизонтом; до рассвета оставалось два часа.

      Когда я собирался убрать подзорную трубу в карман, на краю толпы танцующих возникла суматоха. Три взмыленных лошади промчались сквозь их ряды, разбрасывая во все стороны женщин и лающих собак. Воины – это были оглала из общества Плохие Лица, остановились перед Бешеным Конём.

      Их доклад был явно срочным. Я подождал, пытаясь уловить его суть. Кто сказал: «Тот, кто колеблется, погибает?» Если бы я не сделал этого в ту ночь, девятый скальп украсил бы этот алый столб.

      Когда я перевёл взгляд на жесты трех разведчиков, кожа у меня под волосами съежилась, как губка, которую выжимают…

      Еду верхом по долине, к востоку от реки Языка, возвращаюсь с разведки от форта, вижу свежий след железноногого коня… Иду по следу, из-за деревьев доносится крик лошади… Он был привязан там, след мужчины с расставленными носками уводит прочь… Сюда… Короткая Собака схватил лошадь, подошел, чтобы перерезать её привязь, Лошадь – сунке хмунха, злая… Она кричит и рвёт веревку, бросается на Короткую Собаку… Короткая Собака мёртв… У лошади были огненные глаза… Мы убежали …Мы здесь…

      Это было уже больше, чем я хотел знать. Очевидно, кастрация Хуссейна не подсластила горькую пилюлю его вспыльчивости. Я проклинал его и любил, и содрал бы с него кожу заживо, если бы он был у меня под рукой.

      Тактически моя позиция была интересной.

      Внизу собиралась группа всадников, чтобы отправиться по следу. Была возможность, что они быстро они не поедут, зная, что их добыча находится в пятидесяти милях от «дома». Я рассчитывал, что Хусейн не бросит меня, а будет ждать поблизости, где его оставили. Теперь мне оставалось только вернуться назад как можно быстрее, не наткнуться на поисковую группу, проскользнуть мимо