Хенемет-Амон. Павел Сергеевич Марков

покосилась на него:

      – Что, мысли кончились?

      Зодчий сдержанно улыбнулся:

      – Есть еще одна. Она посетила меня, пока я шел впотьмах за выпивкой.

      – О, – она согнула ноги в коленях и с нетерпением посмотрела прямо в его карие глаза, – тебе явился сам Джехути[15]? Так, рассказывай, давай!

      Еще раз подметив про себя красоту ее синих очей, Сененмут наклонился и прошептал ей кое-что на ушко.

      Услышав слова, сорвавшиеся с его уст, она ощутила легкое возбуждение. Изящные пальцы крепче обхватили алебастровый кубок. На щеках зарделся румянец. Однако взгляд стал ледяным и сосредоточенным.

      – Что скажешь, моя прекрасная госпожа? – поинтересовался Сененмут, слегка отстраняясь и смачно глотая пиво.

      – Хм… – ее рот слегка приоткрылся, холодный взор устремился в сторону, – интересно…

      – На что только ни пойду для своей богини.

      Она вновь обернулась к нему:

      – Интересно, но опасно.

      Сененмут пожал плечами:

      – Кто не рискует, тот не пьет…

      – Опять ты за свое! – поморщившись, перебила она, – Понабрался откуда-то этих словечек.

      – Я же был простым зодчим! – извиняющимся тоном ответил Сененмут. – Со всякими оборванцами приходилось дело иметь.

      – Ты уже не простой зодчий, – напомнила она, – так что прекращай.

      – Как скажешь, госпожа, – притворно вздохнул тот, – значит, эта мысль тебе тоже не понравилась?

      Загадочная улыбка промелькнула на ее пухлых устах:

      – Я такого не говорила. Я сказала, что это опасно… но мне нравится.

      – Ради тебя я хоть с Апопом сражусь, – Сененмут вновь приложился к кубку.

      – Хочешь стать джати[16]?

      Он аж поперхнулся, выплевывая пиво обратно.

      Довольная произведенным впечатлением, она грациозно потянулась, словно дикая кошка:

      – Вижу, что хочешь.

      Сененмут отставил сосуд и ошеломленно воззрился на нее.

      «Боги всемогущие, вот теперь… теперь риск полностью оправдан! И плевать на кощунство! Джати… Скажи мне кто об этом пару лет назад, в лицо бы рассмеялся!».

      – Что с тобой, Сененмут? – наслаждаясь его изумлением, проворковала она. – Слишком душно, аль дар речи потерял?

      – Ты это серьезно? – просипел зодчий.

      Она вскинула тонкую бровь:

      – А разве когда-то было иначе?

      Он уже собрался склониться к ней, дабы впиться в эти манящие сладкие губы, но она сделала предостерегающий жест.

      – Но сначала я поговорю с ним. Быть может, ничего и вовсе не понадобится.

      – Конечно-конечно, – быстро закивал зодчий, – все будет так, как ты пожелаешь.

      Она улыбнулась и в свою очередь отставила кубок:

      – Тогда, пожалуй, на сегодня с делами можно закончить.

      Ухватив Сененмута за шею, она притянула к себе. Тот впился в ее уста, с которых сорвался стон удовольствия. Дыхание участилось и стало глубоким, но на этот раз уже не от гнева. Усех был снят с шеи и бесцеремонно брошен на пол. Следом полетел и его схенти[17]…

      Огонь