Хенемет-Амон. Павел Сергеевич Марков

к горлу комок.

      Ей было невыносимо горько смотреть на это изможденное, покрытое испариной лицо. Некогда красивые и так знакомые взору черты неумолимо менялись под ударом недуга. Но она не могла отвести взгляд. В груди щемило и кололо, словно в нее вонзали кинжал. Раз за разом. Все глубже и глубже. А затем острие безжалостно поворачивали.

      – Все хорошо, – прошептал он, сжимая ее ладонь в ответ. На пересохших устах появилась вымученная улыбка. – Тебе нужно отдохнуть. Поспать. Я вижу, как ты устала…

      Исет старалась изо всех сил, но почувствовала, что не может больше сдерживать слез. Глаза увлажнились против воли.

      – Я буду здесь, – с трудом проговорила она, глотая комок, – я всегда буду здесь. С тобой.

      Он снова вымученно улыбнулся.

      Джехутимесу хотел отослать ее. Чтобы она отдохнула. Набралась сил… И не видела его таким. Не мучила себя. Она бы послушалась. Она всегда его слушается. Его любимая… его ненаглядная Исет… Но он не смог этого сделать. Одна лишь мысль о том, что может больше никогда не увидеть ее, вгоняла в ужас. И эта участь была страшнее смерти.

      «Прав был отец. Я слаб не только телом, но и духом. И поздно уже что-либо менять».

      Словно прочитав сомнения пер-А, Исет вцепилась в его тощую ладонь обеими руками:

      – Нет! Не отсылай меня, мой господин! Я не могу без тебя, слышишь?! Не могу!

      Терпеть больше не было сил. Горькие слезы полились из глаз, ручьями стекая по щекам, подобно водопаду. Лицо Исет заблестело в свете пламени треножников.

      Джехутимесу ободряюще улыбнулся ей уголками губ.

      «Я не хочу видеть ее слез… но и не могу отослать ее… о, эти муки… Усир[5], надеюсь, ты смилостивишься над нами…[5]Я не хочу видеть ее слез… но и не могу отослать ее… о, эти муки… Усир[5], надеюсь, ты смилостивишься над нами…».

      Образ любимой начал расплываться перед глазами. Болезненная дрема снова начинала туманить разум. Однако уплыть в ее молочные объятия ему не удалось. В коридоре послышались спешные шаги.

      Непроизвольно он скосил взгляд в сторону выхода. Спустя несколько мгновений в проеме показалась она. Все то же привычное белое платье, плотно прилегающее к телу. Да, она знала, как подчеркнуть свою красоту. На шее сверкал усех из золота с головами соколов.

      Презрительный взгляд синих подкрашенных глаз скользнул по Исет. Пухлые губы разомкнулись, и она холодно бросила:

      – Оставь нас.

      – Нет, – испуганно ответила та, вцепившись в руку пер-А.

      Очи Хатшепсут налились льдом.

      – Я велела оставить нас.

      – Нет!

      – Великая царица приказывает тебе уйти!

      – Я не покину его, – прошептала Исет. Ее тело пробила дрожь.

      – Как ты смеешь ослушиваться меня? Наложница! – грозно зашипела она, словно потревоженная кобра.

      – Я не брошу своего господина! – рыдая, крикнула та и уткнулась лицом в руку Джехутимесу. Ее слезы тут же высыхали от жара его тела.

      «Ох, моя Исет… – … – подумал Аа-Хепер-Ен-Ра,